Вассал и господин - Борис Конофальский (2019)

Она сползла с кровати и села у сундука. Легко, отперла его и не без труда, отварила крышку. Заглянула внутрь, поднеся к сундуку свечу. И там, на дне в темноте в не завязанном, расползшемся кошеле мерцало желтым золото. О, она очень любила золото, может, даже больше, чем почести и уважение, и в другой раз не удержалась бы, но не сейчас. Девушка запустила руку в темноту и с замиранием сердца нащупала там благородную нежность бархата. Да, да, да… Это было именно то, что она искала. Чего она вожделел больше, чем своего господина. Она потянули из сундука тяжелый мешок синено бархата. Вытянула и вытряхнула из него на перину рядом со спящим кавалером голубоватый шар. Она уселась поудобней, взяла шар в руки. Дураки считали, что он холодный, нет, он был теплый. Дураки говорили, что от него тошнит, если в него глядеть, а у нее от этого только приятно кружилась голова. Она даже не взглянула больше на господина своего, что спал рядом. Ее плечи передернулись от приятных мурашек, и она заглянула в шар. И начала улыбаться.

Глава 6

Ни секунды Волков не сомневался, что мошенник ему врет. А тот не отступал, делал серьезное лицо и говорил:

— Господин хороший, да как же так, наели, напили и теперь платить не хотите.

— Талер сорок два крейцера? — в который раз спрашивал кавалер. — Что ж мы ели у тебя? Чего в твоей дыре можно наесть на талер и сорок два крейцера?

— Так вы пили много, руки устали вам вино носить, вы то ушли, а ваши дружки, да гости, требовали и требовали вина. Едва к утру разошлись. У меня уже спину ломит, а ваши все кричат: «Трактирщик, вина тащи». И вино все лучшее просят. А я им говорю: «Господа, ночь на дворе, вы за выпитое еще не заплатили», а они угрожать, звали меня по скверному, и все одно, требовали вина. А я людишек-то своих отпустил и носил им вино сам, а у меня спина болит, думаете, моей спине полезно в погреб и обратно по десять раз за ночь, лазить. У меня спина…

— Заткнись ты со своей спиной, — морщился Волков, закрывая глаза ладонью. Голова его вот-вот должна была треснуть. — Вино твое — дрянь, от него помереть можно. Не может оно столько стоить.

Он зажмуривается. А глаза у него все равно болят. Лучше бы пиво вчера пили, и голова бы не так болела, и денег этот мошенник просил бы в два раза меньше.

Вошел Еган, и бесцеремонно отодвинув трактирщика, поставил пред господином чашку с густым супом и кружку с пивом.

— Ешьте, поможет, — обещал он и пояснил, — похлебка, чечевица на говядине и пиво. В раз оживете.

Волков нехотя взял ложку.

— Господин хороший, — загнусавил трактирщик, — ну так как же насчет талера и сорока двух крейцеров?

— Заплачу, уйди, — простонал Волков.

А Еган стал выпихивать трактирщика из комнаты, приговаривая:

— Иди, дядя, иди, не доводи до греха, хозяин мой добрый-добрый, а осерчает — так даст, что голова прочь отлетит.

— А деньги? — ныл трактирщик.

— Будут тебе деньги, потом, иди пока что.

Выпроводив трактирщика, он запер дверь и подошел к столу. И сказал со знанием дела:

— Вы похлебку-то кушайте, и пиво пейте, иначе не отпустит.

— А кто у меня был ночью? — спросил кавалер и, собравшись с силами, сделал два больших глотка из кружки.

— Был? У вас? — спросил Еган.

Но спросил он это так неловко, что Волков сразу заметил фальшь. Хоть и больной, но все видит.

— Наблевано возле кровати, — произнес Волков.

— Так может это вы, — говорил Еган, стараясь не смотреть на кавалера.

А тот так и сверлил слугу больными глазами. И ведь не отвернется, не поморщится, так и смотрит. Глаз не отводит.

— Так может то вы? — предложил Еган нерешительно и со вздохом.

— Дурак, — рявкнул господин, и встрепенулся. И тут же поморщился от приступа боли в голове. И переждав ее продолжил. — Дурак! Говорю, со мной такого не было с детства, как в лучниках пить начал, так не было такого. Говори, кто был у меня ночью?