Раубриттер - Борис Конофальский (2020)

— Раз в месяц приходит. А иногда и чаще, — все так же нехотя говорил кузнец, — поэтому перед темнотой все запираю. Все проверяю.

— Видел его? — вдруг спросил Максимилиан.

Никогда себе такого не позволял, никогда не лез в разговор Волкова без спроса, а тут вдруг заговорил.

— Видел, — ответил Волинг, вспоминая, — ну, не его самого, его во тьме не видать, глаза его видал пару раз.

— И какие они? — не отставал юноша.

Очень его этот вопрос интересовал.

— Белые, как луна. Их издали видать. Пару раз их видел, может три раза, через ставни смотрю, если не сплю. Иногда он вокруг дома ходит. Тихо ходит, неслышно совсем, но скотина биться в хлеву начинает, если он близко подходит. А иначе только по следам утром о том узнаю, что был нынче ночью, что рыскал вокруг.

— А барону своему говорил о том? — спросил кавалер.

Кузнец ухмыльнулся и рукой с досады махнул:

— Да сто раз говорил ему и его людям.

— И что, не верит?

— Почему же, верит, — продолжил кузнец, — верит, он у нас не дурак, сам все видит. Десять раз он на зверя облавы устраивал, а может, и всю дюжину. С псарями, с собаками, со всеми кавалерами его, охота человек в тридцать по округе по три дня скакала.

— И ничего?

— И ничего, как поскачет, как поищет барон, так волка нет пару недель, а потом спишь ночью, а коровы в хлеву так посреди ночи выть и начнут. И воют так, что кровь в жилах стынет, кони биться начинают, калечатся. Собаки прячутся, не тявкнут даже, ни-ни… Все, вставай, значит, пожаловал сатана. Так иной раз и сижу у дверей. Или к окнам хожу через ставни наружу смотреть.

— Но видел ты только глаза? — опять спросил Максимилиан.

— Да, но один раз я его слышал и нюхал даже, — кузнец замолчал на мгновение, видимо, вспоминая тот случай. — Один, значит, раз собаки стали метаться в сенях и скулить, так я встал, лампу взял, нож взял, пошел посмотреть. Дверь из сеней открыл, а они чуть меня с ног не сбили, я чуть лампу не уронил, побежали в дом, что я им настрого запрещаю, бью их за то. Но в этот раз меня они не забоялись, обе под кровать кинулись. Я сразу понял, что демон этот пришел. Стою, сам в сени не иду, прислушиваюсь. Все тихо, ничего не слыхать. Думаю, дай, пойду, засовы на двери проверю, не забыл ли запереть. Подхожу тихохонько к двери, засовы смотрю, пробую: все хорошо, все заперто, и тут я его услыхал.

— Он, никак, завыл? — спросил Увалень, который со вниманием и ужасом слушал кузнеца.

— Да нет, какой там, — махнул рукой тот, — он сопел, стоял прямо за дверью, нюхал меня через дверь. — Он чуть помолчал и добавил. — Нюхал и вонял.

— И чем же вонял, — снова поинтересовался Увалень, — поди, псом вонял?

— Да нет, не псом, — Ганс Волинг замолчал, даже кривился, пытаясь придумать слово, чтобы объяснить, чем вонял зверь.

— Кровью он смердит старой, — вдруг говорит Максимилиан.

— Истинно, — оживился кузнец, — точно, кровищей смердел. Я словно у мясника на бойне был.

— Кровью и гнилью, — стоит и, кажется, вспоминает юноша.

— Кровью и гнилью, — согласился Ганс Волинг и спросил у Максимилиана, — а вы откуда то, господин, ведаете?

— Встречался с ним пару раз, — не без гордости ответил оруженосец Волкова. — И второй раз он у меня свое получил.

— Два раза встречались и живым остались? — не верил, кажется, ему кузнец.

— Думаю, что волку досталось больше, чем моему оруженосцу, — заметил кавалер, — мы потом волчью кровь утром нашли, а Максимилиан был почти цел.

Юноша стоял и цвел после таких слов рыцаря. Он задрал нос и свысока смотрел на неверующего кузнеца. Волков никогда его таким не видел, чуть не засмеялся даже.

— Ладно, — он усмехнулся и продолжил, — ты расскажи, кузнец, про девочку.

— Про какую? — спросил тот.

— Про батрачку. Монах сказал, что похоронил девчонку, что волк разорвал. Говорил, что она у тебя батрачила.