Раубриттер - Борис Конофальский (2020)

— Он наш седьмой в семье, последний и неприкаянный. Отдавали мы его в пажи известному господину, так его погнали оттуда, господин сказал, что он увалень, отдавали в учение в университет, так только зря деньги потратили, в монастырь, так он и там не прижился, монахи его через месяц домой сами привезли.

— И что же вы хотите от меня? — уточнил Волков.

— Заберите его в солдаты. Другого толка от него не будет. Говорят, что в солдатах сержанты очень строги, пусть они будут с ним построже.

Кавалер глянул на большие деревянные башмаки увальня, поморщился и сказал:

— В таких башмаках он собьет себе ноги на первом же переходе в кровь, и придется его бросить на дороге.

— А пусть сержанты его гонят, пусть босиком идет.

— Нет, — кавалер покачал головой, — пустая трата на прокорм, слишком он рыхлый для солдата, не вынесет службы.

— На первое время для его прокорма я готов дать талер! А там, может, приспособите его куда-нибудь, — продолжал просить господин Гроссшвулле.

— Не отказывайтесь, господин, — прошептал Волкову на ухо монах. — Талер не будет помехой, а человека приспособим куда-нибудь.

— Ну, разве что большим щитом, чтобы вражески арбалетчики на него болты переводили, — усмехнулся кавалер.

— А хоть и так, — усмехался за ним монах.

— Подойдите ко мне, — приказал Волков юноше.

Тот сразу повиновался.

— Вы не трус? — спросил у него кавалер, разглядывая его.

— Не знаю, господин, — выкупив глаза, отвечал здоровяк. — Не было случая узнать.

— Хотите служить мне?

— Нет, господин, солдатское дело очень хлопотное, — честно признался увалень. — У меня к нему не лежит душа.

— Теперь поздно думать, куда там лежит ваша душа, теперь брат ваш мне денег предложил.

— Это понятно, — вздохнул здоровяк.

— Перед тем, как взять вас, хочу знать, как вас убивать, когда вы струсите в бою?

— Что? — не понял молодой Гроссшвулле, он стоял и таращил глаза на Волкова.

А тот был абсолютно серьезен, ему сейчас совсем не хотелось шутить.

— Спрашиваю вас, как предпочитаете умереть, с проколотым брюхом, с перерезанным горлом или с разбитой головой?

— Я даже не знаю, господин, — проговорил увалень.

— Ладно, я сам выберу, — сказал Волков и приказал. — Хилли! Возьми этого человека и проследи, что бы он дошел до Эшбахта и что бы ноги его не были в крови.

— Прослежу, господин, — обещал молодой сержант.

— А вы, увалень, имейте в виду, что у сержантов на редкость дурной характер, особенно когда дело касается новобранцев и дезертиров.

— Ухмылялся кавалер.

Здоровяк смотрел на него со страхом и разинутым ртом.

— Пойдем, — сказал Хилли, схватил его за рукав и поволок растерянного парня к своим солдатам.

— С вас талер, — сказал Волков его брату, когда увалень ушел подгоняемый сержантом.

Гроссшвулле сразу достал монету, словно приготовил ее заранее.

Протянул серебро кавалеру, но тот даже не потрудился взять деньги. Деньги забрал брат Семион. А Гроссшвулле еще кланялся за это и благодарил Волкова. А когда он ушел, монах, вертя монету перед носом, произнес:

— Вот так вот, сначала вы работали на славу, кавалер, теперь слава работает на вас.

Может, он и был прав, но сейчас Волкову было плевать и на славу, и на монету. Сейчас он думал только о Брунхильде.

* * *

Долго она не раздумывала. На запад ехать было нельзя, там Фернебург, Вильбург и Хоккенхайм, ни один их этих городов она посещать не хотела.

— Игнатий, ты был в Эксонии?

— Конечно, госпожа, — отвечал кучер, поправляя сбрую на лошади. — Я сюда через те места добирался.

— Говорят, там много серебра.

— Это точно госпожа, даже у тамошних хамов серебра больше, чем у хамов здешних, уж не говоря про господ.

— Говорят, это из-за серебряных рудников, что там имеются в избытке.