Длань господня - Борис Конофальский (2020)

— Да, господин, конечно, — отрывался от еды лопоухий, — господина Сыча и товарища моего Малька взяли. Ну, Малька-то я точно не знаю, думаю так, а вот господина Сыча точно взяли. Сам видал.

— Взяли? Кто взял?

— Известно кто. Стража, господин, стража.

— Рассказывай.

— Ну, приехал господин Сыч, так и так, говорит, письма нужно важным господам от господина нашего передать. Поехали мы в Рюммикон, нашли тех господ, кому письма отдать нужно, и господин Сыч говорит, что дело не простое, опасное, пойдёт Малёк с письмом к одному, а Ёж, то есть это я, понесёт письмо другому. А я вас тут покараулю. И остался в кабаке одном нас ждать. Я сразу своего купчишку нашёл, письмецо ему сунул да ушёл, господин Сыч ответа ждать не велел. Пришёл в тот кабак, сел за стол один, господина Сыча вижу, но мы как бы не знаемся с ним.

Я сам по себе, вроде. Я полкружки выпить не успел, как приходят стражники, да не одни, а с офицером, зашли, сразу к господину Сычу, как знали его. Офицер так и сказал: «Вот он, берите его, ребята». И пальцем на него показал.

Волков молча продолжал его слушать.

— Господин Сыч ушёл бы, он этих дуроломов так покидал на пол всех вместе с офицером, сам побежал из кабака, но стражники, паскуды, стали кричать, что бы держали его, а тут в дверях как раз лесорубы оказались, ему никак через них не пройти было. Схватили его. Били. — Продолжал лопоухий, не забывая про фасоль.

Вот так вот. Волков на сей раз даже не знал, что и делать. Признаться, растерялся даже. Фриц Ламме, эдакий похабник, хитрюга, подлец, такой грязнуля, что вонял невыносимо иной раз, ещё и вшей носил. Пьяница и бабник, игрок в кости, а может, и вор, а вот его нет, и кавалеру словно глаз выбили.

Лопоухий Ёж уже и фасоль доел, тарелку отодвинул, а Волков всё молчал в растерянности.

— Господин, так что делать будем? — Спросил его, наконец, лопоухий.

— Ёж, Сыч, Малёк. У вас всех, у судейских, клички как у собак или бандитов? — Спросил вдруг Волков.

— Так уж повелось, — отвечал лопоухий Ёж. — Всегда так было.

— Имя-то у тебя есть, господин Ёж? — Всё ещё он словно пытался не думать о деле серьёзном, словно хотел говорить о пустяках всяких ненужных.

— Есть, господин, кличут меня Гансом. Я Ганс Круле из Малена. Но привычнее мне, когда зовут меня Ёж, господин. Так лучше, господин. Так мне привычнее.

— Ладно, Ёж. — Кавалер стряхнул с себя оцепенение, Сыча, конечно жалко, людей и соратников всегда терять жалко, даже если ты их не знал, но дело не было кончено. — Ты скажи-ка, Ёж, мне вот что. Кантон собирается со мной воевать?

— С вами? — Как будто удивился лопоухий, как будто в первый раз это слышал. — С вами да, конечно, их ландсраат, земельный парламент, выделил сорок флоринов на райслауферов.

— Что ты несёшь? — Не поверил Волков. — Они что, против меня собираются ещё и наёмников нанимать? У них и своих людей много, без труда и тысячу смогут набрать.

— Да, господин, было так, да на той неделе король ещё призыв объявил, прислал денег, многие из местных подались на юг воевать за короля.

Волков даже перекрестился, хоть какая-то хорошая новость:

— Славен будь, Господь милосердый.

Ёж тоже перекрестился и продолжил:

— Аминь. Так они уже начали наёмников собирать.

— Начали? — Задумчиво переспросил кавалер.

— Да-да, начали уже. — Говорил лопоухий.

— Сорок флоринов, говоришь?

— Да, господин. Сорок золотых.

— Из других кантонов людишек набирают?

— А откуда же ещё?

— А горцы — солдаты дорогие, больше двух сотен на месяц им на такие деньги не нанять. — Вслух размышлял Волков. — Или сотню на два месяца.

Он посмотрел на Ежа. Только кавалер глаза на шпиона поднял, как тот, кажется, сразу понял его взгляд. Лицо лопоухого стало сначала испуганным, а потом и жалостливым сразу. Чуть-чуть и заплачет.