Длань господня - Борис Конофальский (2020)

Хорош, не к чему придраться. Он разглядывал себя в зеркало и надеялся, что Шоуберг сразу не сдохнет, что перед смертью он увидит того, кто приказал его убить. Нет-нет. Не сам убил! Не сам! В том много чести будет подлецу. Приказал убить! Убить, как убивают пойманного вора, как бешеную собаку или как свинью.

Обычно он одевался просто, как солдат. Если тепло, то простой колет, если холодно, то нет ничего лучше крепкой солдатской стёганки, на плечах и боках обшитой войлоком. Разве что только шуба может быть теплее. Но стёганка много удобнее.

Носил он удобные, простые сапоги с большими каблуками, которые так цепко держат стремя во время долгой езды верхом. Сапоги, а не изысканные туфли. Зачастую мужицкие штаны предпочитал он благородным шоссам. Может, поэтому жена упрекала его в низкородстве, называла его солдафоном. Ей, привыкшей к роскоши придворных кавалеров, его повседневный вид претил. Хотя, конечно, не поэтому. Точно не из-за одежды.

А теперь он выглядел роскошно, ничем не хуже, чем его соседи барон фон Фезенклевер и барон фон Дениц. А шуба его, может, была даже лучше, чем у них. Его-то шуба была из соболя. Так и спустился он из верхних покоев в обеденную залу.

И жена, что занималась, привычным ей рукоделием, и госпожа Ланге, что сейчас оказалась тут вопреки делам, обе смотрели на него с удивлением.

Не привыкли они видеть его таким. Волков прошёл и сел в своё кресло, ему нужно было сделать неприятное дело, дальше тянуть он его не хотел, ему это было в тягость. И поэтому он начал:

— Госпожа Эшбахт…

Элеонора Августа почувствовала по холодному тону его и по важному его виду, что разговор будет сейчас серьёзный, и отложила рукоделие.

— … давно уже известно мне, что состоите вы в подлой связи с шутом вашего батюшки, с неким Шоубергом.

— Что… Что вы такое говорите? — Пролепетала Элеонора Августа.

— Не лгите мне и не изворачивайтесь. — Строго произнёс кавалер. — Я всё знаю.

Госпожа Эшбахт поглядела на замершую госпожу Ланге. Та стояла у стола, чуть поодаль от неё, лицо Бригитт было удивлённым и даже испуганным. Видно, и для неё этот разговор был неожиданностью. Сама она не шевелилась, кажется, даже не дышала.

— Я не понимаю о чём вы? — Наконец с вызовом сказала Элеонора Августа. — То всё глупые наветы, я уже и не помню, когда видела господина фон Шоуберга.

— Значит, не видались с ним давно? — Зловеще переспросил её кавалер. — Что ж, может, вы с ним и не виделись, с последней вашей встречи в замке вашего отца, но письма вы ему пишите постоянно.

— Вздор! — Элерона Августа вскочила. — Навет и вздор!

Женщина покраснела, она смотрела на мужа и просто пылала, словно её поймали на низком и постыдном поступке.

— Навет? — Волков усмехнулся, ему её сейчас даже жалко не было. И он сказал твёрдо. — Госпожа Ланге, ступайте в покои госпожи Эшбахт и возьмите бумаги, что лежат в сундуках у неё.

— Не смейте, Бригитт! — Воскликнула госпожа Эшбахт. Повернулась к кавалеру и заговорила возбуждённо. — Неужели вы осмелитесь? Это низкий поступок даже для вас!

Бригитта с ужасом смотрела на него и не двигалась.

Волков опять усмехнулся, его начинала забавлять эта ситуация. Наглость его жены не знала пределов.

— Ступайте, госпожа Ланге, ступайте, и принесите мне бумаги, что лежат в сундуках госпожи Эшбахт.

— Я сама пойду, — воскликнула Элеонора Августа и стала выбираться из-за стола.

— Остановитесь, — рявкнул Волков и ударил рукой по столу, — я запрещаю вам двигаться. Идите, госпожа Ланге, и принесите мне бумаги.

— Не делайте этого, Бригитт, — прошептала Элеонора Августа.

— Принесите мне бумаги, госпожа Ланге, не то я велю моим людям их принести, неужели вы хотите, что бы мужчины капались в сундуках госпожи Эшбахт.

Бригитт колебалась, и тогда Волков повысил голос:

— Ступайте, госпожа Ланге, немедля, я приказываю вам.