Башмаки на флагах. Том второй. Агнес - Борис Конофальский (2020)

«И что обвиняете вы его необоснованно. Герцог и так вас не любит, а тут и вовсе зол был. Называл вас упрямым и заносчивым. Прошу вас, брат мой, замок графа не разорять, не то не сносить вам головы, тут уж герцог не отступит — родственник, как-никак. Но потом, поостыв, Его Высочество сказали мне, когда одни мы остались, что граф-то как раз и мог нанять бригантов, то в духе его».

«И герцог это понимает».

«А ещё я тут жить останусь, пока дело с наследством не разрешиться. Его Высочество был милостив и гостеприимен, просил меня пожить при дворе, распорядился мне во дворце его покои устроить. Мажордом меня вчера водил их смотреть. Покои те из трёх комнат: обеденная зала, приёмная и спальня. Спальня при купальне и уборной. Ах, как окна в тех покоях велики! Я таких прекрасных окон не видала. Как солнце светит, так жмуриться приходиться, словно ты на улице. Но пока там ремонт — меняют обивку и покупают новую мебель. Посему живу как купчишка какой жалкий или цыганин-бродячий вор. Посему, брат мой любезный, прошу у вас хоть какую-то малую помощь, пока мои покои готовы не будут. Хоть талеров пятьдесят пришлите».

«Талеров пятьдесят! Ещё? За последний месяц триста монет от меня уже получила. За месяц триста! По десять монет в день! И опять просит! Одно слово, графиня!»

Волков серьёзно злился на неё, лицо его всегда выдавало, а то было за столом, за обедом, в конце его, когда он только вино пил. И жена, и Бригитт заметили в его лице раздражение. Конечно, женщины хотели спросить, что там в письме его так злит, но не решались. А он стал читать дальше.

«А племянник ваш болел животом, да недолго, слава Богу, хвори у него идут нетяжко и проходят быстро. И ест он хорошо, так что кормилица молоко добывать не успевает, хоть и кормлю я её хорошо, и растёт ваш племянник заметно.

Любимый брат мой, ещё об одном вас прошу, добудьте мне того лакомства, что Агнес готовила. Сие лакомство мне очень пригодилось бы. То, что вы давали мне, уже кончилось. Целую вас крепко, братец мой. А деньги через посыльного можно передать.

Графиня Брунхильда фон Мален».

«Ишь ты, распутная, расточительная и взбалмошная, а зелье Агнес додумалась обозвать лакомством, всё-таки не совсем она дура».

Волков свернул письмо и спрятал под колет на груди. Не захотел оставлять его на столе, вдруг позабудет. И Элеонора Августа, и Бригитт это видели. Они знали, что гонец приехал от графини, и хотели знать, как у неё дела при дворе. А поведение кавалера ещё больше разжигало любопытство женщин. Но лезть с расспросами сейчас ни одна, ни другая не решались.

А кавалер на женщин внимания не обращал, сидел, закрыв глаза рукой, и думал.

Брунхильда просила денег — значит, он даст ей их. Пятьдесят талеров деньги для него пред походом, конечно, нелишние, но её ценность намного выше. Да, распутная, да расточительная, и глупая бывала, и визгливая, а ещё по ослиному упрямая, но теперь она ему была очень нужна. Именно во дворце герцога нужна. Если ей удастся заполучить расположение герцога, то она без всякой войны и распри могла решить дело о поместье для «племянника». Но это мелочи, пустое, чёрт с ним с поместьем, главное — она могла помочь Волкову замириться с Его Высочеством.

Мир с герцогом — вот, что для него было самым важным, это было даже важнее, чем мир с соседним кантоном. Потому он и пошлёт ей пару золотых, ещё пошлёт кого-нибудь в Ланн, к Агнес за приворотными духами. Только вот кого послать? Максимилиан наотрез отказывается ездить к Агнес. Увалень — так он ещё раны не заживил. Другого кого? А кого? Кому он мог доверять? Таких, к сожалению, было не много.

Девка, собиравшая посуду со стола, привлекла его внимание:

— Гонца от графини накормили?

— Да, господин, теперь вас дожидается.

— Принеси мне бумагу и чернила и скажи там кому-нибудь из мужиков, чтобы разыскали мне Сыча.