Башмаки на флагах. Том второй. Агнес - Борис Конофальский (2020)

Брат Семион кивал, он помнил казначея курфюрста. Наверное, второго человека по значимости при дворе принца.

— Передашь ему письмо от меня, а на словах скажешь, что нужен тут для дела общего отец твёрдый в вере, чтобы опорой мне был. Мудрый такой, как отец Теодор, вряд ли уже найдётся. Так хоть твёрдого пусть найдут.

Монахи кланялись и уходили, а сверху уже переваливалась старая монашка, за ней шла и жена. Слуги чёртовы, всё всегда слышат. У обеих уже слёзы в глазах:

— Господин, что, преставился наш епископ? — с дрожью в голосе спрашивал мать Амелия.

— Преставился. По утру.

— Поеду, хоть в последний путь провожу, — рыдала старуха.

— Никуда ты его не проводишь, сиди дома. Его повезут в фамильное поместье, отпевать там будут, хоронить в семейном склепе в семейной церкви.

Женщины дружно завыли, закрывая рты платками. Хотя жене-то из-за епископа что рыдать?

И чтобы не выть с ними, Волков встал и быстро пошёл на двор. А там, сев на коня, поехал в полк. Куда же солдату ещё податься.

Глава 14

В последние два дня полковник кавалер был в полку безотлучно. Ел вместе с офицерами, с ними же занимался делами, первыми из которых было получение тягловых лошадок от купцов без денег, под расписки. Купчишки артачились, но уговорить их всё-таки удалось, предложив за конскую голову на два талера больше обычного. Теперь его общий долг перед купцами Фринланда был почти шесть тысяч талеров. Ну и ничего. Тем более, что пока он отдавать этот долг не собирался.

Трубачей нашли хороших. Два красавца, и по одежде, и по делу. Бертье переманил их из Эвельрата. Барабанщиками пока оставили мальчишек. Как только трубачи приехали, так стали уже солдат выводить на построения, на боевое слаживание. Чтобы к друг другу привыкали, чтобы сержанты знали своих людей, а люди узнавали своих сержантов в строю, чтобы учились слышать сигналы и приказы. Капитан-лейтенант Брюнхвальд нашёл хороший холм рядом с лагерем. Холм возвышался над просёлком, что тянулся по берегу реки, через заросшие репейником и лопухами пустыри. Места там хватало, чтобы разом выстроить всех людей, что есть. Брюнхвальд ставил на холм стул, ставил флаг с гербом Волкова, садился под едва колышущийся от весеннего ветра тяжёлый стяг, расставлял рядом трубачей и кричал мальчишкам барабанщикам:

— А ну-ка, бездельники, играйте «Строиться»!

Мальчишки бодро играли дробь. Солдаты, подгоняемые сержантами, становились вдоль дороги в колонны по четыре. Первый ряд — рота самого Брюнхвальда, четыреста двадцать человек отличных солдат, сто из которых — доппельзольдеры, почти все из них в доспехе на три четверти. Второй и третий ряды тоже хороши, почти сто пик у них. Остальные — с алебардами, копьями, топорами и протазанами. Пока ими командовал Рене; решено было, что он будет заместителем Брюнхвальда. Карл сам предложил его, а как иначе: Рене — родственник полковника. Рота же самого Рене состояла из ста шестидесяти солдат; те, конечно, похуже. Если первые ряды ещё куда ни шло, то последний ряд — в основном кирасы и шлемы, а есть и без кирас. Некоторые просто в стёганках. В руках у многих годендаги. В роте Рене сто сорок человек, ей пока командует новонанятый ротмистр Курт Хайнквист, сорокалетний, отмеченный шрамами человек. Волков с ним не знаком, но Брюнхвальд говорил с ротмистром и решил, что человек это опытный и требовательный, который перед солдатскими корпоралами лебезить не будет. А это всегда важно. Ставить под сомнение слова своего лейтенанта полковник не хотел. Раз Брюнхвальд говорит, что Хайнквист хороший офицер, то так тому и быть. Рота Бертье такого же качества, что и рота Рене. И по численности почти такая же. Командует ей пока Бертье, набирает людей в Эвельрате, первый сержант роты — Миллер. Его Волков знает. Проверенный старый сержант из людей Брюнхвальда.

Барабанщики бьют дробь.