Башмаки на флагах. Том второй. Агнес - Борис Конофальский (2020)

Не дожидаясь обеда, хотя и хотел уже есть, он уехал из дома. Опять дули юго-восточные теплые ветра. Середина февраля, скоро уже весна. На дорогах корка льда, залитая водой, шаг в сторону — глина оттаявшая. Он с одним Увальнем поехал сначала на пристань, где узнал от мужиков с пришвартованной баржи, что весь уголь уже перевезли и последние телеги с углём только что ушли в город. Значит, успели всё перевезти до распутицы. А вот тёс и доски господин Гевельдас начнёт возить со следующей недели. Так что доскам придётся лежать под навесом, пока дороги не просохнут. Ну хоть уголь успели перевезти. Надо было узнать у племянника, как в городе идут дела с его продажей.

Он заехал к сестре, но дворовый мужик сказал ему, что господин капитан Рене безотлучно сидит в лагере за рекой, а его жена, госпожа Рене, забрала младшую дочь и уехала в Мален навестить свою старшую замужнюю дочь. Никого он не мог застать дома, все его офицеры были либо в лагере, либо занимались делами. А так как день уже клонился к закату, самому ему в лагерь ехать не хотелось. Ну не ночевать же там. Пришлось поехать домой. К своим прекрасным женщинам.

Конечно, там его встретила Бригитт. Как всегда опрятная и в добром расположении духа. Она сразу подала ему воды помыться и стала накрывать на стол, приговаривая:

— Кажется, к ужину никого не будет. Госпожа фон Эшбахт и госпожа фон Мален просили подавать ужин в покои. Может, лишь мать Амелия придёт.

Так и получилось, за ужином они были за столом втроём. И разговор вышел весьма приятный. А когда ужин закончился, сверху спустился паж графини и поклоном сказал:

— Если господину будет угодно поцеловать племянника перед сном, как раз самое тому время. Вскоре кормилица его заберёт к себе.

Первый раз Брунхильда звала его к «племяннику». Конечно, был в этом какой-то подвох, но, как ни странно, кавалеру захотелось увидеть «племянника». Захотелось взять его на руки и даже покачать.

— Скажите графине, что перед сном я зайду к ней, — ответил он пажу достаточно холодно.

С определённого времени пажа он не любил.

Когда со стола стали убирать, он допил вино и пошёл наверх, там по-хозяйски, не стучась, отворил дверь в покои графини. И обомлел.

Брунхильда был лишь в нижней рубашке. И рубашка та была настолько тонка и прозрачна, что не оставляла места никакой фантазии. Молодая женщина сидела у зеркала практически голой. Ни румяна не смыла, ни причёску не распустила. И спину, и зад, и тёмные соски сквозь рубаху видно. И это при том, что на её же кровати развалился мальчишка паж и смотрит на кавалера. Кавалеру сильно захотелось даль оплеуху сопляку. А может и графине. Но он только с каменным лицом указал пажу на дверь. Тот тут же вскочил и покинул покои, прикрыв за собой дверь. А графиня, как ни в чём ни бывало, встала и, ничуть не стесняясь того, что всё тело её можно рассмотреть даже при тусклой свече, подошла к колыбели и взяла оттуда младенца:

— Племянник ваш на удивление спокоен. Монахиня говорит, что сие редкость для крупных мальчиков.

Волков взял у неё младенца и тут же всё его раздражение и недовольство точно растаяли. И следа от них не осталось. Он прижал к себе младенца и сел на кровать графини разглядывая довольное лицо малыша. Графиня села рядом, заботливо поправляя пелёнки ребёнку, и невзначай почти голой ногою касаясь ноги кавалера.

Тут как раз в дверь постучали. И из-за двери донеслось.

— Госпожа, это я Гертруда.

— Да, — ответила графиня, — входи. — И пояснила Волкову: — Это кормилица.

Пришла опрятная баба из местных крепостных:

— Можно забрать ребёночка?

— Да, — Брунхильда довольно бесцеремонно отобрала младенца у кавалера, встала и, поцеловав ребёнка, передала его бабе. — Будет шуметь излишне, так меня позови.

И выпроводила кормилицу, заперев за ней дверь. И тут же подошла к сидевшему на кровати кавалеру и сказала: