Парящая для дракона - Марина Эльденберт (2018)

Мы прошли по коридорам, поздоровавшись с другими тренерами, которые проводили нас взглядами. Что касается Эль, я не сомневалась, что она не в курсе. У нее не было визора, от новостей и соцсетей она отказалась еще несколько лет назад.

«Я в свое время этого дерьма хлебнула с лихвой», — как-то сказала она. В том, что касается выражений, Эль тоже никогда не стеснялась.

Оказавшись за дверью ее кабинета — просторного, вопреки всякой логике не увешанного наградами, я опустилась в кресло и бросила сумку на пол.

— Вообще-то я не приглашала тебя сесть.

— Ой, да ну тебя, — я с наслаждением вытянула ноги.

В уголках ее губ мелькнула скупая улыбка. Временами казалось даже странным, что такая яркая, острая, резкая на льду (когда я смотрела ее выступления, мне казалось, что в ее жилах течет неразбавленное пламя), она такая безэмоциональная в жизни. Вся — от корней белоснежных волос до льдисто-голубых глаз. Ее так и называли на пике карьеры «Фервернская льдинка». Ростом с меня, она тем не менее умела посмотреть так, что ты вмерзал в пол.

— Ты хорошая девочка, Лаура, — сказала Эль, открывая потайной бар, скрывающийся за голографической подвижной картиной зимней пустоши. — Ты настолько хорошая, что этим пользуются все кому не лень. Твой отец в первую очередь.

Я хотела возразить, но не стала.

— В свое время он решил, что ты не будешь заниматься спортом…

— Это я так решила.

— Ну-ну, — Эль усмехнулась и достала бутылку тоньяса. — Разумеется.

— Нет, серьезно.

— Не серьезно. — Она повернулась ко мне, плеснув себе на дно напитка, который вообще-то не принято пить с утра. Щипчиками бросила льдинку и расположилась в кресле напротив меня, закинув ноги на стол. — Я видела, как сверкали твои глаза, когда ты смотрела соревнования. И видела, как ты смотришь на тех, кто с них возвращался. Твой отец определяет всю твою жизнь, а ты ничего не хочешь с этим делать.

— Я хочу!

— Тогда почему не делаешь? — Она пригубила тоньяс.

— Ты мне кофе предложить не хочешь?

— Ты знаешь, где кофемашина.

С Эль не уживался ни один секретарь, и в общем-то, я могла их понять. Мы с ней ругались до таких истерик (точнее, истерики случались у меня, она оставалась непробиваемой), что искры летели, как от резкого торможения на льду. Идти в приемную мне сейчас было лень, поэтому я решила, что обойдусь без кофе.

— У тебя есть все: талант, который ты могла бы дарить людям, искра, которая способна разжечь такое пламя, что мало никому не покажется. А ты тратишь все это на то, чтобы соответствовать. Кому, чему и зачем — непонятно.

— Сеанс психоанализа закончен? — поинтересовалась я. — Я вообще-то за советом пришла.

— Ты же знаешь, я не даю советов. Из-за этого потом бывают большие проблемы.

— У кого?

— У того, кому дали. И еще большие — у тех, кто дает. «Эрвилль де Олис» тебе не светит, Лаура.

— Супер! Спасибо, что поддержала.

— Всегда пожалуйста. И не потому, что ты не умеешь танцевать. Ты умеешь, больше того, ты делаешь это так, как делают единицы в моем окружении. Но ты сама не веришь в то, что делаешь. Все твои разбитые коленки — из-за этого. У меня сейчас окно, заниматься пойдешь?

Она предложила это, отставив пустой бокал. Льдинка сиротливо звякнула о тонкие стенки.

— Я не взяла коньки.

— Я не взяла коньки, — передразнила Эльда. — Плохой фигуристке и стринги в жопе мешают. Возьми в прокате, не переломишься.

— А если я откажусь?

— А если откажешься, можешь больше ко мне не приходить. — Она потерла ладони и поднялась. — Ну?