Проданная - Кира Шарм (2020)

С донельзя расправленной спиной. Не опуская глаз.

И я впервые восхитился женщиной.

Внутренним стержнем, который не в каждом мужике есть.

Сам знаю, как это, блядь, нелегко, подниматься, когда удары один за другим летят прямо в грудь, в раскрытую дыхалку. Физические удары, кулаки — это херня. А вот когда те, кому доверял, на кого рассчитывал ноги об тебя вытрут, да еще смачно прокрутят аккуратным каблуком по горлу, — тут практически выстоять нереально. Тут, блядь, полный слом.

Да.

Я хотел.

Со злобой мрачной, на отца ее направленной хотел, чтобы она хоть часть того пережила, что мне пришлось по его милости.

Не довел бы до конца, не дал бы о нее ноги этим дряням, размалеванным трепать. Увез бы.

Но эта девочка. Эта хрупкая принцесса меня сделала. Всех, блядь, сделала, на этом балу! В этом прогнившем насквозь окружении!

И я зубами рвать был готов того урода, который к ней подошел. Как только его речь услышал.

Всех на хрен их, в доме этом, расфуфыренных, — на части разметать. За то, как смотрят на нее. За то, как криво усмехаются и выкручивают свои поганые шеи, наблюдая за ее унижением.

А сами, блядь, мизинца ее на самом деле не стоят.

Только она не унизилась. Даже тогда. Все равно.

Гордо стояла и смотрела им всем в лицо.

Принцесса.

Настоящая принцесса.

И полыхнуло в груди.

Нет, не так, как раньше.

Совсем другим, иным чем-то.

Я будто Софию в первый раз увидел. До помутнения в глазах.

Блядь, кажется я в этот миг пропал. Потому что таких — не бывает.

Она одной своей силой, одним взглядом затмила всех. Припечатала их силой своей неуемной.

Я бы ему руки выломал. А после и Греку, хозяину этого блядского бала, за то, что не остановил, не вышвырнул щенка сразу же вон на хрен.

Но это успеется. Я по-другому его научу. И у этого точно силенок не хватит выстоять.

Адски, бешено, до одури ее в этот миг желал.

Вся ярость всколыхнулась, все затмила.

От понимания того, что она — моя, что в мой дом мы сейчас едем, и там я смогу ее брать, — бесконечно, долго, сумасшедше, — трещали ребра и взрывался мозг.

Я никогда такого не чувствовал.

Одержимость.

Одержимое желание обладать, ласкать, быть в этой женщине. Ослепила меня. Одурел полностью, напрочь. Двинуться не мог в машине, иначе прямо там бы и набросился.

Заглотить ее хотелось. Так, что самого на части чуть, блядь. не разорвало, пока ехали.

В одурении на нее набросился.

В неистовстве.

Как сумасшедший, сам себя не помня, ни хрена не соображая.

София — моя, и принадлежит мне. Вся. Без остатка.

Одно это в голову лупило так, как набат, заставляя слететь с последних катушек.

Так что же, блядь, меня остановило?

Ярость. Ярость ее бешеная. И ненависть.

Чернотой своей пронзила. Хлестко ударила, по вискам, по ребрам, по яйцам.

Один взгляд этот ее. — как сто тысяч пощечин.

Мог бы не остановиться. Мог бы взять. Приказать, в конце концов!

И нет выбора у гордой девчонки. Нет его! Она бы подчинилась!

Но глаза ее. — медовые, потемневшие, ненавистью черной пропитанные просто убили. Наповал. В самое сердце.

Нет.

Я другое в ее взгляде увидеть хочу! И увижу! Наступит день, — увижу! Или я не я!

Херачу снова, со всей дури, по двери.

Слышу, как София в комнате перетаскивает мебель.

Запрокинуть голову и хохотать хочется.

Вышибить на хрен эту дверь одним ударом вместе с тем, чем она там ее приперла.

Но вместо этого иду в кабинет.

Сам на ключ, блядь, запираюсь.

Наливаю полный стакан виски, хлещу с горла.