Никому не говори, что ты мой муж! - Софи Паулус (2020)

— Привет, — говорит он. Конечно, это не просто привет. Это самый сексуальный привет, какой я только слышала.

— Да привет! — так я держусь. Я не пищу как полудохлая мышь в экстазе.

— Я тебя не разбудил?

— Нет конечно! — конечно, я же не БА, я же ведь вообще не сплю. Время то, всего, глубокая ночь.

— Ты за рулём? — он, наверное, слышит, как водитель дудит кому-то на светофоре.

— Нет, еду из гостей на такси, — мямлю я. Очень жаль, что чай не мартини. Вся моя храбрость, смелость и уверенность в себе осталась в той чашке мочегонной гадости у Маши дома.

— Давай встретимся, погуляем, — у него какой-то особенный голос. Особенная интонация, он говорит мягко, нежно. Я начинаю таять. Он как цыган! Он гипнотизирует! У меня, наверное, даже пломбы можно в этом момент изо рта вытащить, не говоря про украшения и деньги.

— Да давай, — я, по-моему, явно не в себе, каким голосом я разговариваю.

— Приезжай ко мне.

— Антон, а ты на Воробьёвы горы или старый Арбат переехал? По-моему, твоя трёшка с мамой и котом не лучшее место для гуляний в час ночи! — я отошла от гипноза. Он вообще нормальный? По ходу ни он, ни я не ожидали такого ответа. Но я просто в шоке. Я не видела и не слышала его полгода! И все это время он жил с нашей общей знакомой! С моей второстепенной подругой. Они расстались, я собираю сплетни. Но это… это — просто хамство.

— Ладно, с наступающим, — гудки. Он повесил трубку? Да, смотрю на экран, он повесил трубку! Не плакать, только не плакать.

Есть две вещи, на которые я не могу смотреть, когда мне плохо. Это люстра и ковер.

— Маршрут меняется, мы едем на Никольскую улицу, — говорю таксисту, которому вообще по-фигу на мой внутренний разрушенный мир, и он готов меня даже к черту на куличики через Южное Бутово довезти.

Я возвращаюсь в то кафе, откуда только недавно уехала.

Естественно, мест за столиками нет, да и не стала бы я занимать целый столик со своей душевной болью. Нам хватит места и за барной стойкой, вон в том уголке, ближе к бармену.

После второго бокала виски с колой я стала осознавать, что не все так плохо в сегодняшнем дне. А после третьего так все стало на свои места. Опять телефон, смс. Антон? Нет. Вообще какой-то левый номер.

Мне смешно, мне действительно дико смешно. Кто-то шутит надо мной.

Я просыпаюсь от ужасной головной боли и запаха пирогов. Да я дома. Пусть в джинсах, пусть с косметикой на лице, в лифчике, где кофта? Кофта под подушкой, но дома. Надо проскользнуть в ванную комнату, пока БА меня не видит.

— Ты можешь сколько угодно стараться прокрасться мимо меня, но я знаю что ты приехала в шесть утра, в пьяном виде, хоть и старалась быть незаметной и ещё, кто этот молодой человек на большой черной машине, который любезно доставил тебя до двери? — бабушка стоит в кухне и что-то делает с тестом. Она очень бодро и свежо выглядит. Мне бы сейчас так. Слушаю все в пол уха.

Во рту сухо, но собираю всю силу, чтоб не показать свое самочувствие:

— БА, через пять минут, все через пять минут.

В ванне я просто сижу и пью из-под крана воду. Мне плевать, что она не из бутылки, не кипячёная, мне все равно. Я очень надеюсь, что сейчас я подцеплю дизентерию и умру прямо в ванне от поноса. Я не смогу жить со всем, что произошло ночью. Стыд меня поглощает. Чем дальше уходит похмелье, тем больше в памяти эпизодов этой злосчастной ночи.

После всего, что произошло, я не знаю, кого ненавижу больше: себя, Антона или Машу.

— Настен, милая, Машенька звонит, что передать? — БА стучит пальчиками в дверь.

Маша звонит на домашний?

— Ба я иду, пусть подождёт!

Быстро обматываюсь полотенцем, хватаю трубку и бегу в комнату.

— Ах ты собака сутулая! Я тебя ненавижу! — Маше смешно. Пока смешно. Она не понимает, всей катастрофы, которая случилась ночью.