Никому не говори, что ты мой муж! - Софи Паулус (2020)

— Окей. Лер, а что должно произойти, чтобы так взять и поменять все в своей жизни? — наверное, слишком риторический вопрос для безалкогольного обеда.

— Надо просто влюбиться, — щелкает меня по носу пальцем и идёт на свое рабочее место. А у меня в голове единственный вопрос, это Рома что ли повод?

День прошел и хорошо. Мы выключаем свои компьютеры и едем домой. Я изменяю своему привычному маршруту, мимо Диминого дома, и еду дольше обычного. Ночь проходит, как ни крути со слезами. Мне очень обидно, когда я вспоминаю его слова, сказанные с такой грубостью и безразличием. И эти деньги в конце. За удовольствие он мне заплатил. То есть я для него была удовольствием, в то время, когда он стал для меня маленьким счастьем.

Целых две недели мне виделся, мерещился, снился, представлялся Дима — будь он проклят. Каждый раз, видя его имя в записной книге своей яблочной радости, мои руки горели жаждой мести выложить все в смс, что творилось у меня на душе с последнего дня в Питере. Без психологической помощи мне становилось все труднее и труднее справляться со своими эмоциями, поэтому грядущие выходные я решила по максиму провести с пользой для души. Сначала к Маше в гости на завтрак, а дальше на маникюр.

Долгожданное, целебное утро моей души не задалось. Маша, видно, хорошо ударилась кукушечкой и у нее вместо ценного совета и понимания, получались только упрёки и предложение все-таки разобраться в этом скандале.

— Настёна, если ты к нему что-то чувствуешь, а ты чувствуешь, я вижу, то позвони ему, — говорит лжеподруга и псевдопсихоаналитик.

— Маш, когда?

— Что, когда? — не понимает Маша, и переспрашивает.

— Когда ты переметнулась на его сторону?

— Я никуда не переметнулась, я видела его и тебя, вы не были похожи, на людей, которые могут разойтись из-за такой глупости.

— То есть моя тонкая душевная и раненая натура — это глупость? — откладываю кусок пирога, а это даётся мне с трудом, складываю руки как раньше в школе на парте и смотрю вот в это лицо человека, который считается другом.

— Хочешь честно? — Маша видит мой настрой, и видно хочет добить, продолжает, не дождавшись ответа. — Я слишком хорошо знаю тебя, и в жизни не поверю, что ты ему какую-ту гадость не сказала, чтобы обидеть.

— Я по своей природе, слишком добра и спокойна, чтобы сказать гадость, а ругаться с тобой из-за человека, который через неделю будет мне никто, совсем не хочу, — говорю это, беру обратно свой кусок с тарелки и понимаю, что если бы сейчас мне не ехать на маникюр, если бы я с утра поела дома, если бы ее папа так офигенно не готовил, получила бы у меня она по полной программе.

— Ты хочешь жрать, поэтому разговор закрыт, — читая мои мысли, выдает Маша и берет свою кружку.

— Частично ты права, — качаю головой и улыбаюсь.

— Я не со зла к тебе пристаю, просто если Дима после выяснения отношений окажется козлом козлейшим, то тебе до конца жизни не будет обидно от того, что ты потеряла хорошего человека из-за своего языка.

— Я подумаю и постараюсь вспомнить нашу перепалку, — обещаю дотошной Маше это наобум и продолжаю разговор совсем на другую тему. — Расскажи лучше, как твои поиски работы?

— О, это тихий ужас. Я решила сменить сферу и пойти в кадровики. Поиск людей, закрытие вакансий, собеседования, знаешь, думаю это клёво, — Маша воодушевленно жестикулирует руками и в глазах появляется азарт.

— А почему ужас то, если тебе так нравится это? — перебиваю я.

— Да потому что, целую неделю я хожу по собеседованиям. Рисую разные картинки, читаю стихи, в меня бросают листами бумагами, отвечаю на тысячу идиотских вопросов, — это как-то странно звучит, но Маша счастливо улыбается.

— В плане в тебя бросали бумагой? — чего-то я, наверное, не поняла.

— Вообще прикол, сидим разговариваем, как дама эйчаровец берет лист бумаги, комкает его и бросает мне в лицо.

— Ты в нее стулом обратно не бросила?