Будьте моим мужем - Ксюша Иванова (2020)

Злая, как дикая собака, как сто диких собак, я медленно, с показным горем, сметала осколки телефона по всей прихожей. Кирилл, так же молча, помогал мелким собирать игрушки, лично предложив погулять на площадке Полине и Андрюше, чего добровольно не случалось никогда. Так, только не орать! Только не орать! Все! Я даже обрадовалась, когда за детьми закрылась дверь! Словно пришибленная, прибитая к земле непомерной тяжестью, пошла на кухню, где кипел на плите суп, жарились котлеты и одновременно с этим пекся в духовке пирог с грушевым вареньем.

В прихожей хлопнула дверь — забыли что-то. Скорее всего, Поля не взяла своего любимого медведя Мишутку, без которого не выходила никуда. Уверенная в этом, я даже не повернулась на звук. И оттого для меня было шоком, когда вдруг со спины меня обняли крепкие загорелые мужские руки, с закатанными до локтей рукавами той же самой белой рубахи, в которю он был одет утром.

34. Павел

На детской площадке хохотала Полинка, повиснув, как сосиска, на турнике. Андрюша с лопаткой и ведром в руках смотрел снизу на нее и улыбался. Кирилл, уставившись в телефон, сидел на скамейке неподалеку. Слава Богу, все живы! Когда наш с Эммой разговор прервался, закончившись криком и треском, я испугался, что с ними что-то случилось. Поэтому прыгнул в машину и уже через пятнадцать минут стоял в их дворе.

— Кирилл, что у вас произошло?

Он обрадованно подскочил, пряча мобильник в задний карман черных бриджей.

— О, Павел Алексеевич… Просто я начал маме рассказывать о велике, она разозлилась и стала вам звонить, я хотел телефон у нее отнять… Он упал и разбился… Вдребезги.

На последних словах парень неожиданно покраснел и опустил глаза — неужели свою вину чувствует? Странно, мне всегда казалось, что современную молодежь ничем не проймешь…

— А мама? Ругалась?

— Странно, но нет. Она расстроилась очень…

— Дома?

— Ага…

Взглянув еще раз на Полину, пищащую:

— Дядя Паша, дядя Паша, посмотрите, как я могу!

Я помахал ей рукой и зашагал в дом. Шел и думал о том, зачем это делаю. И правда, зачем? Меня никто не звал. Никто ни о чем не просил. Так что же я снова делаю в доме этой женщины? Почему я примчался сломя голову, только предположив, что у нее что-то там могло случиться?

… Опущенные плечи, ладони упершиеся в столешницу… Даже со спины, не видя ее лица, я понимал, чувствовал, что Эмма устала и расстроена. И нет, я не собирался этого делать, помня о суке-хлыще на красной тачке, и почему-то все-таки сделал…

Просто обнимать ее, чувствовать тепло ее кожи, запах ее волос, стало необходимостью, такой же, как дышать… Просто мне самому было это нужно — касаться Эммы, быть рядом. И она, напрягшись всего на секунду, вдруг обмякла в моих объятиях, расслабилась, обхватив тонкими пальчикам мои запястья и откинув голову мне на грудь.

— Этот парень на красной машине… он журналист, который пишет о семьях, взявших ребенка из приюта. Вот… и почему-то решил о нас написать… об Андрюше.

Разве сейчас для меня это имело значение? Она не оттолкнула, не отшатнулась, поняв, кто именно ее обнял. А значит, что-то же я для нее значу! Это было странно, это было удивительно, но для меня вдруг стало важным что-то значить для Эммы! И да! Все-таки имело значение, иначе разве появилось бы у меня такое вот чувство облегчения и радости, если бы было безразлично, что за мужик отирается возле нее? А еще я с удивлением увидел на безымянном пальце ее правой руки мое кольцо, подаренное в день свадьбы! Я готов был поклясться, что еще утром его там не было!

— Эмма, ты расстроена из-за того, что я дал Кириллу велосипед?

— Да.

— Тогда собирайся, сейчас поедем и посмотрим, где занятия проходят. И ты убедишься в безопасности спортзала, я тебя с тренером познакомлю — он спортсмен, в олимпиаде даже участвовал.

— Сейчас? — она заволновалась, поворачиваясь ко мне лицом. — У меня пирог печется, котлеты вот… Котлеты!