Будьте моим мужем - Ксюша Иванова (2020)

Слова были сказаны. Я словно получила толчок в спину — побежала вниз по ступенькам, на ходу спрашивая спешащего следом сына:

— Скорую вызвали?

— Тетя Марьяна, которая Аленкина мама, звонила, когда я за тобой побежал.

К месту на детской площадке, где прямо на траве бился в судорогах мой мальчик, мне пришлось пробиваться через плотное кольцо напуганных детей, которых почему-то никто из взрослых не спешил уводить домой.

Вера Васильевна и Марьяна стояли на коленях возле Андрюши, и зачем-то держали его голову, повернув на бок. Маленькое тельце выгибалось, судорожно сжимались кулачки, лицо было красным, напряженным, с исказившимися губами, в уголках которых собралась пена. Я упала на колени рядом и, боясь навредить ему, стала осторожно щупать маленькое тельце — вдруг он упал, вдруг сломал себе что-то, вдруг он умирает! В тот момент я совсем не понимала, что об этом можно было спросить тех, кто был рядом! Где-то далеко, словно за закрытой дверью, я слышал испуганные возгласы, чье-то надрывное: "Где же эта скорая!" и детский горький плач. Обращаясь к Андрюше, словно он мог сейчас ее слышать, одно и то же монотонно повторяла Вера Васильевна: "Все будет хорошо. Все будет хорошо. Сейчас-сейчас приедет доктор. И все будет хорошо…"

— Эмма! У него, похоже, приступ эпилепсии! Я слышала, что нужно язык держать, чтобы не задохнулся, но челюсти не разжать, да и нечего засунуть между зубами, — в глазах Марьяны плескался страх, но она все также держала маленькое личико, подложив одну ладонь под голову, чтобы малыш не бился личиком о землю.

— О, Господи! Что же делать? — я растерялась и готова была разрыдаться, потому что на самом деле совершенно не знала, чем могу помочь. Сзади по моей спине шарила чья-то маленькая ладошка, словно успокаивая, словно поддерживая тем единственным, что было в ее силах — неосознанной детской лаской.

Вдалеке слышался тревожный звук сирены скорой, и кто-то из взрослых начал наконец растаскивать в стороны все еще толпящихся рядом с нами детей.

— Мам! Я скорую встречу! — прокричал Кирилл и побежал в сторону выхода со двора.

… Андрюша начал успокаиваться уже в машине, после двух уколов, сделанных фельдшером. Безвольно обмяк тряпочкой на моих руках, став в один момент бледным, как простыня. А я все время до самой больницы держала пальцы на тоненькой шейке, там, где бился пульс, и молилась только о том, чтобы мальчик выжил.

Он открыл глаза где-то через час. В палате мы находились вдвоем. Я держала ручку, с воткнутой в тонкую голубую венку иглой капельницы, и осторожно гладила темные прядки волос, думая почему-то совершенно о неуместном сейчас… о том, что Андрюше нужно сделать другую, более модную стрижку, о том, что нужно ему купить красивый крестик на цепочке… Доктор ушел, объяснив, что диагноз пока озвучить не берется, нужны исследования разные — МРТ, что-то еще, что можно будет сделать завтра утром, и, уверив, что состояние мальчика стабилизировалось и ухудшения не будет.

Андрюша открыл глаза и, увидев меня, заволновался, судорожно осматриваясь, будто бы ища что-то.

— Маленький мой, не волнуйся, все хорошо. Я с тобой. Мы скоро домой поедем.

Вторая ручонка, до этого спокойно лежащая вдоль тела на простыне, вдруг вцепилась в мою руку. Андрюша несколько раз открывал и закрывал рот, напрягаясь всем телом, и я, испугавшись, что вот-вот снова начнется приступ, поднялась со стула и шагнула к двери, чтобы позвать на помощь. Но меня остановил тихий шепот моего мальчика:

— Мама…

40. Павел

— Дядя Паша? — дверь мне открыл взъерошенный Кирилл, явно взволнованный или даже напуганный.

В квартире было тихо. Неужели Эмма укладывает детей спать? Только начало десятого! Кто летом спит в такое время?

— А где остальные? Ты один что ли? — я бросил спортивную сумку с вещами у входа и начал разуваться.