Могила моей сестры - Роберт Дугони (2016)

Трейси посмотрела на дверь, но не увидела Хауза. Акт судебной экспертизы с места захоронения подтверждал ее предположение, что Хауза посадили по сфабрикованному обвинению, а убийца Сары разгуливает на свободе, но это ничего не даст ей, если она не сможет предъявить доказательства судье, снова вызвать свидетелей, чтобы дали показания под присягой, и подвергнуть их перекрестному допросу.

Единственным способом достичь этого было добиться для Эдмунда Хауза повторного слушания дела как предварительного условия для его пересмотра и нового суда. Без сотрудничества с Эдмундом Хаузом этого было не осуществить. Трейси была ненавистна мысль, что ей нужен Хауз и что ее судьба в любом случае связана с ним. Во время ее двух предыдущих визитов Хауз дурачился и играл на ее тонких эмоциях. Тогда она этого не осознала, но теперь, глядя назад, понимала. Похоже, он держал у себя все карты. Это больше не было препятствием. Если Хауз хочет нового суда с возможностью выйти на свободу, ему придется сотрудничать с ними.

Голоса заключенных и их посетителей, сидевших за другими столами, отдавались громким эхом. Трейси посмотрела на часы, а потом снова на дверь. Она заметила задержавшегося у двери заключенного, который осматривал столы. Его седая коса свисала ниже мускулистых плеч. Трейси попыталась прогнать его из головы. Он не имел ничего общего с Эдмундом Хаузом, но его глаза поймали ее взгляд, и губы раздвинулись в улыбку типа «смотрите-что-притащила-кошка».

– Это же не он, верно? – сказал Дэн, тоже смотревший на дверь.

На суде за густые волосы и горящие глаза газеты сравнивали Эдмунда Хауза с Джеймсом Дином[18]. Лицо идущего к ним человека расширилось от возраста и набранного веса, но перемены в чертах Хауза и длина волос были не самым поразительным, что изменило его внешность. Тем более издали. Мускулы на шее и груди туго натягивали ткань его тюремного одеяния, так что казалось, будто швы вот-вот разойдутся. Хауз проводил здесь время не только за составлением апелляций.

Он остановился у края стола и некоторое время оценивающе рассматривал Трейси.

– Трейси Кроссуайт, – наконец проговорил он, словно смакуя это имя. – Я думал, вы сдались. Сколько прошло? Пятнадцать лет?

– Я не считала.

– А я считал. Чем тут еще заняться?

– Можно подать еще одну апелляцию.

Тюремная информационная сеть, так же как сеть поставки наркотиков и запрещенных стероидов, была разветвленной и изощренной. Трейси следовало знать, что Хауз уже знает о найденной могиле Сары.

– Я планирую это.

– Да? На каком основании на этот раз?

– Неэффективная поддержка адвоката.

– Похоже, вы близки к истине.

– Вот как?

По ее оценке в Хаузе было двести пятьдесят фунтов мускулов. Тюрьма смыла яркую синеву его глаз, но оставила пронзительность взгляда.

Подошел тюремный надзиратель.

– Садитесь, пожалуйста.

Они сели, их разделял только стол. От такой близости у Трейси пробежали мурашки по коже, как в то время, когда Хауз осматривал ее с ног до головы в зале суда.

– Вы переменились, – сказала она.

– Да. Я получил аттестат о среднем образовании и теперь хочу закончить колледж. Как насчет этого? Может быть, когда выйду отсюда, стану учителем.

Эдмунд посмотрел на О’Лири.

– Это Дэн, – сказала Трейси.

– Привет, Дэн.

Хауз протянул руку. По его предплечьям, как якорные цепи, бежали темно-синие буквы, тюремная татуировка пастой от шариковых ручек.

– Исаия, – сказал Хауз, поймав взгляд Дэна.

Не отпуская его руку, он повернул предплечье, чтобы можно было прочесть:

чтобы открыть глаза слепых, чтобы узников вывести из заключения и сидящих во тьме – из темницы[19].

– Грамотнее было бы сказать «освободить из заключения», но я не придираюсь к автору, – сказал Хауз. – У Дэна есть фамилия?

Снова подошел надзиратель.

– Не задерживать физический контакт.

Эдмунд отпустил руку Дэна.