Мари уже пожалела о том, что рассказала маме о Николасе. Но что уж теперь? Придется показывать его…

Что она и сделала.

– Как взросло выглядит, – заметила мама. – Я бы дала ему двадцать, не меньше. – Она водрузила на нос очки, которые, по ее мнению, ей не шли, поэтому мама пользовалась ими в редких случаях. – И ты говоришь, он думает стать монахом?

– Да. Уже все решил.

– Бедный мальчик. Ему придется ломать себя постоянно. Давить в себе плотское. У него такая мощная мужская энергетика…

– В смысле? – не поняла Мари.

Мама как-то засмущалась и перевела разговор на другую тему. Решила поговорить о погоде. Но Марианна вернулась к волнующей ее теме:

– Мам, а эти мальчики… Они обязаны при церкви остаться?

– Нет, конечно.

– То есть отучились, отпели и?.. Могут на все четыре стороны?

– Я же тебе уже говорила об этом.

– Решила уточнить.

– Единицы из тех ребят, что поют в церковных хорах, не только тут, вообще, остаются, как говорится, в системе. Возьми Уитни Хьюстон. Она же при храме еще ребенком начинала. И Стиви Уандер, если я ничего не путаю. Да и не только они. Многие поп-звезды американские…

– Это другое. Они там не жили, не воспитывались монахами, как эти ребята. – Она указала на Николаса. Не хотела на него конкретно, так получилось.

– Я тебе так скажу. Лишь двое из тех монахов, что сейчас находятся в монастыре, когда-то пели в хоре. Одному из них уже бездна лет. Это звонарь местный. И пел он так давно, что никто этого не помнит. Может, придумали. А вот дирижера возьми…

– Красавчика Джакомо? – подмигнула матери Мари. Она знала, та тоже к красавцу неравнодушна.

– Его, – смущенно хмыкнула мать. – Так вот, он хоть и работает… или служит?.. при монастыре, но вне церковный человек. Он не постится, не причащается, не исповедуется… И вообще… Ведет себя крайне вольно.

Да, о вольностях Джакомо Мари уже приходилось слышать. Дирижер слыл донжуаном. Причем якобы его любвеобилие распространялось не только на женщин, но и на мужчин. Но поскольку он все еще оставался при монастыре, можно было предположить, что это всего лишь слухи. Развратника, пусть и очень талантливого, вряд ли держали бы здесь.

Мари хотела продолжить диалог, но тут раздался стук дирижерской палочки, это значило, что выступление начинается.

Через несколько секунд мальчики запели.

* * *

Николас подошел к Мари, когда она стояла у прилавка с сувенирами и рассматривала магнитики. Один она уже украла и примеривалась к другому. Марианна не была клептоманкой, скорее хулиганкой. Воровала она только копеечные мелочи, собирая из них коллекцию. На сегодняшний день ее перлом считалась фигурка папы римского, которую Мари умудрилась стырить в Ватикане.

– Привет, – услышала она голос за своей спиной и сразу поняла, кто к ней подошел. Это был Николас!

– Здравствуй, – сказала она и обернулась.

– Могу я тебя кое о чем попросить?

– Попробуй…

– Верни магнитик на место или заплати за него. – Мари нахмурилась, а Ник мягко продолжил: – Я видел, как ты его сунула в карман.

Марианне стало стыдно. Она достала деньги и положила на тарелочку нужную сумму.

– Молодец, – похвалил Николас. – Воровство – грех. Одна из десяти заповедей гласит: «Не укради!»

– Подумаешь, какой-то магнитик, – фыркнула Мари, хотя ей было не по себе. Попасться на краже вообще неприятно, а уж выставить себя в дурном свете перед человеком, которому мечтаешь понравиться, просто катастрофа. – Он стоит копейки…

– Тем более не стоит брать грех на душу из-за какого-то магнитика, – улыбнулся Ник.

– Хорошо, возьму только ради бриллиантовой диадемы, – буркнула она.

Улыбка сползла с лица Николаса.

– Ты ведь не всерьез это говоришь? – обеспокоенно спросил он.

– Конечно, нет! Шучу! – И тут же перевела разговор на другую тему: – Вы здорово сегодня пели. Я в хор ходила в начальной школе, но у нас не получалось так…