Нечего терять - Ли Чайлд (2012)

Возле кафе никого не оказалось, и Ричер не заметил ни одной девушки. Никакие девушки не наблюдали за тем, кто входит и выходит из дверей. Никакие девушки не стояли, прислонившись к стене, и не прятались в тени. Ричер потянул на себя дверь, вошел внутрь и направился к кабинке в дальнем углу, где он мог сесть спиной к стене и видеть сразу все помещение. Привычка. Он никогда не садился по-другому. К нему подошла официантка, выдала салфетку, столовые приборы и стакан холодной воды. Не та, что обслуживала его в предыдущий раз, когда он устроил кофеиновый марафон. Эта была молодой и не слишком уставшей, хотя час был поздний. Возможно, она студентка колледжа. Возможно, кафе не закрывается ночью, чтобы обеспечивать жителей города работой, а не только едой. А может быть, хозяин обладает чувством гражданской ответственности. Хоуп производил именно такое впечатление.

Меню стояло на краю стола в хромированной подставке — ламинированная карта с цветными изображениями блюд. Официантка вернулась, и Ричер ткнул пальцем в приготовленный на гриле сэндвич с сыром и добавил:

— И кофе.

Официантка записала заказ и ушла, а Ричер откинулся на спинку стула и стал наблюдать в окно за улицей. Он предположил, что девушка, которая его искала, будет проходить мимо кафе каждые пятнадцать или двадцать минут. Сам он именно так бы и поступил. Более длинные промежутки — и она рискует его пропустить. Большинство посетителей кафе довольно быстро поглощали пищу и уходили. Он не сомневался, что где-то существует торговая ассоциация, у которой имеются точные данные на сей счет. Его собственные средние показатели равнялись приблизительно получасу. Меньше, если он спешил, и больше, когда на улице шел дождь. Самый длинный промежуток времени, проведенный им в кафе, приближался к двум часам. Самый короткий, насколько он помнил, был накануне в Диспейре. Одна чашка кофе, выпитая под враждебными взглядами.

Но никто не проходил мимо кафе. Никто не заглядывал в окно. Официантка принесла его сэндвич и кружку кофе. Напиток оказался свежим, а сэндвич очень неплохим. Сыр лип к зубам и был не таким ароматным, как в Висконсине, но вполне съедобным. А Ричер никогда не был гурманом. Качество еды он оценивал по двум критериям — удовлетворительное или нет, и первая категория заметно превышала вторую. Поэтому он пил кофе, ел и получал удовольствие.

Через пятнадцать минут он перестал высматривать девушку, решив, что она не придет. Затем он переменил мнение, отвернулся от улицы и принялся разглядывать посетителей кафе. И тут же понял, что она уже здесь и ждет его.

Молодая женщина, та, что в одиночестве сидела через три кабинки от него.

«Ты дурак, Ричер», — подумал он.

Он предположил, что если бы они поменялись ролями, то он проходил бы мимо кафе каждые пятнадцать или двадцать минут и заглядывал в окна. Но на самом деле он не стал бы это делать. Он вошел бы внутрь, чтобы не мерзнуть, сел за столик и стал бы ждать, когда придет тот, кто ему нужен.

Она так и поступила.

Обычный здравый смысл.

Ей было лет девятнадцать или двадцать. Грязные светлые волосы с темными прядями, короткая джинсовая юбка и белая футболка с длинными рукавами и надписью на груди, возможно названием футбольной команды колледжа. Ее нельзя было назвать хорошенькой, но она обладала неотразимым сиянием здоровья, которое Ричер замечал у американских девушек ее положения и поколения. Идеальная кожа медового цвета со следами отличного летнего загара, белые ровные зубы, ярко-голубые глаза. Длинные ноги, не толстые и не худые. «Стройные», — подумал Ричер. Устаревшее слово, но очень правильное. И теннисные туфли с короткими белыми носками, едва доходящими до щиколоток. А еще рядом с ней на скамейке лежала сумка. Не дамская сумочка и не чемодан. Курьерская сумка из серого нейлона, с широким клапаном.