Следствие ведут знатоки - Ольга Лаврова, Александр Лавров (2017)

— Кира Михайловна получила и еще получит, мне ничего не жалко! А для тебя награда — само освобождение Вадика. Разве нет?

— Еще бы! Кому охота писать в анкете: «брат судим»?

— Митя, ты циник, — ласково упрекает мать.

— Угу. А идеалист пальцем бы не шевельнул, чтобы расхлебывать вашу кашу.

Она подсаживается к сыну и гладит его по плечу.

— Почему ты так говоришь: «вашу кашу»?

— А чью же? Если бы вы с ним поменьше нянчились…

— Вспомни, как часто мы бывали строги! — перебивает мать.

— Ну да, ты прятала ботинки, когда он собирался на очередную пьянку. Но если братец влипал в историю, его вызволяли всеми средствами.

— Ах, Митя, о чем мы спорим? С тобой разве не нянчились? Нанимали репетиторов, устраивали в институт. Все твои покровители жуют папиными зубами.

Холин-старший в это время укладывает в потрепанный чемоданчик зубоврачебные инструменты и протезы. Руки двигаются автоматически, быстро и экономно. Захлопнув крышку, он выходит в смежную комнату.

— Куда ты? — удивляется мать.

— Примерить мост директору магазина «Ковры».

— И ты уйдешь сейчас, когда у нас такая радость?

Отец молча направляется в переднюю.

— Подожди ликовать, — замечает Дмитрий. — Письмо получено не для того, чтобы перечитывать его на ночь. С ним надо идти в органы.

Холина бежит за мужем.

— Отец, ты слышишь?

Тот проводит расческой по жидким волосам и одевается.

— Отец, надо идти в органы!

Холин разражается длиннейшей по его меркам речью:

— Хватит того, что я плачу. Мите нужна квартира — плачу, у Вадика неприятности — плачу. Зубными мостами, которые я сделал, я вымостил детям дорогу в жизнь. А уж куда они по ней придут, это… — Он снимает дверную цепочку и отпирает серию замков.

8

У Знаменского маленькое заседание: друзья прослушивают признание Тобольцева.

— …Гражданин, который привязался, мне надоел, и я старался от него отделаться. Тогда он стал мне грозить, вынул бумажник и совал мне под нос какие-то документы: вроде раньше он был начальник и прочее. Тогда я разозлился и ударил его. Он упал, а я ушел. Все… А он там же умер.

— С чего вы взяли?

— Потому что он умер.

Знаменский прерывает запись:

— Ну и дальше в том же роде.

Томин разводит руками.

— «Что-то с памятью моей стало, то, что было не со мной, помню…». Вообще-то, среди уголовников оно не в диковинку. Какая-нибудь шестерка вешает на себя тяжеленный жернов, чтобы прикрыть туза. Но шестерке приказано и ей обещано.

— Саша, Холин для Тобольцева — не туз.

— А что такое Холин?

— Пухленький, красивенький, наглый. Не слишком умен, но хитер бесспорно. Прямо кожей чувствует опасность. При всем том — воспитанный мальчик, студент. Боюсь, нравится девушкам.

Томин хмыкает.

— Сколько лет дочери Тобольцева?

— Семь, Саша.

— Какая версия рухнула! — комментирует Кибрит.

— Смейся-смейся! Интересно, что ты предложишь?

— Совсем просто — подкуп.

— Давайте обсудим, — соглашается Знаменский. — Тобольцев очень любит ребят, ценит свободу. За его провинности причитается два-три года. Ради денег принять чужой позор и большой срок?.. Да он и не корыстолюбив.

— А махинации с нарядами?

— Втянулся по слабодушию. Малосильная бригада села к концу месяца на мель, пришли женщины, ревут. Пожалел. Дальше — больше. Разумеется, потом он имел и незаконную прогрессивку и прочее, но дышал не этим. Причина того, что с ним сейчас творится, спрятана глубоко…