Следствие ведут знатоки - Ольга Лаврова, Александр Лавров (2017)

— Ой, дай тех называть даже совестно! Нельзя и подумать, чтоб они!.. Прямо не верится — недели не прошло, как я Анну Ивановну встретила. Давным-давно не видались, а тут нос к носу в магазине… Но, извините, я болтаю, а ваше время, наверно, дорого.

— Разве вы болтаете? — шутливо возражает Знаменский. — Вы даете показания. Рассказывайте, пожалуйста.

— Что же рассказывать?

— Вот хотя бы как вы встретились в магазине.

— Да?.. Ну встретились, расцеловались, и пошел, конечно, разговор. Пока вместе в кассу стояли, потом к прилавку, все новости успели выложить. В очереди над нами подшучивали: «Взяли две старушки по одной чекушке». Мы ведь где столкнулись-то? В винном отделе!

— Что же Петухова купила?

— Шампанское. Кому-то на именины. А я водку брала, меня очередь больше одобрила.

— Говорила Петухова о сыне?

— Еще бы! Свет в окне. Курсы какие-то заочно кончил, работает на Севере начальником, не помню чего. Еще хвалила, какой заботливый стал, посылки шлет: то варежки на оленьем меху, то рыбу вяленую, а на днях вот со специальным человеком клюквы корзину отправил.

— Клюквы?

— Да, я тоже удивилась — в такую даль!

— Не помните дословно: «корзину» или «корзиночку» клюквы?

— Пожалуй, среднее — «корзинку».

— Среднее… Простите, что перебил.

— Ну еще она как раз про эти несчастные деньги… Борису, дескать, что рубль, что копейка — все готов по ветру пустить, поэтому домой переводит, а мы складываем в заветную шкатулочку. Говорит, как на машину наберем, так он возвратится.

— Кто-нибудь из окружающих мог это слышать?

Примолкнув, соседка осмысливает значение вопроса и пугается:

— Бог ты мой!.. Мне бы ее остановить! Конечно, могли слышать!

Разговаривая с Томиным, Данилов подводит итог:

— По-моему, совпадение подозрительное. Мало того, что сам Кирпичов сидел, еще рецидивист Санатюк рядом.

— Давно освободился?

— Около трех лет. Правда, стар, почти семьдесят. Но такой — до смерти волк. Есть слушок, к нему ходят «советоваться». И подскажет, у кого брать, и механику обмозгует.

— Спасибо, Костя, за службу! Интересно, что теперь Кирпичов запоет!

На Знаменского, однако, новость не произвела большого впечатления.

— Боюсь, Саша, он запоет прежнюю песню. О судимости имел право умолчать — судимость за давностью снята. А то, что в одном дворе живет матерый уголовник… Может, он с ним не здоровается. — Пал Палыч останавливает Томина, который порывается что-то сказать. — Саша, я не зачеркиваю сделанного! Сделано много, сделано быстро. Но прежде чем снова браться за Кирпичова, мне надо больше.

— А конкретно: чего ваша душенька желает, чтобы допросить уже с полным комфортом? — сварливо спрашивает Томин.

— Ну, слушай, не тебя учить!

— А то поучил бы!.. Ладно, очень эта история в печенках сидит!

И немудрено, что сидит в печенках, если послушать вечерний разговор Томина с матерью.

— Меня поражает твоя беспечность! Те гуляют на свободе, а он преспокойно собирается в гости!

— У Зинаиды день рождения. Чистая рубашка найдется?

— В шкафу.

— Ты же всегда ворчала, что я слишком много работаю.

— В данном случае — дело другое, Сашко. Это уже вопрос семейной чести! Я боюсь нос за дверь показать: кто-нибудь встречается и требует новостей.

— Мама, для меня каждое дело — вопрос чести.

— Ах-ах-ах!.. Воротничок подверни… И Зиночке кланяйся!

— Мама шлет тебе поклон. — Томин кланяется.

— Спасибо, Шурик, получилось очень грациозно.

Друзья пришли в числе первых гостей…

…А уходят последними.

Ночная улица обдает холодком, но уже отчетливо чувствуется в городе весна.

— Что невесел? Недоволен Зининым мужем? — усмехается Пал Палыч.

— Напротив. Решительно нечего возразить. Умница, спортсмен, без пяти минут доктор наук, приятные друзья… Вероятно, слегка завидую семейной идиллии.