Следствие ведут знатоки - Ольга Лаврова, Александр Лавров (2017)

— Так мы с вами обыкновенно побалакали, ровно на завалинке. А сперва-то я заробел: чересчур заведение серьезное. И вины за собой не чуешь, а все остерегаешься… Ну, счастливо оставаться!

Проводив его, Знаменский быстро набирает внутренний номер.

— Саша? Мне срочно бы Петухова на пару ласковых. Но чтобы до этого он не встретился с Хабаровым… — Пал Палыч кладет трубку и думает: «Если Бог есть, он мне сей минут пошлет Кирпичова!.. Потому что дилемма теперь разрешена».

Он запирает дверь и устраивает себе блиц-разминку, скинув пиджак и брюки. На десятом приседании звонит городской аппарат. Бог внял: это Кирпичов.

6

— Здравствуйте. — Кирпичов тяжело садится. — Я пришел.

Он молчит. Знаменский ждет.

— Я пришел кое-что рассказать.

— Кое-что или все?

— Да уж, наверно, все.

— Тогда готов.

Пал Палыч кладет на стол чистый бланк протокола допроса, берет авторучку.

— Почему я петлял, вы угадали: Санатюк. Я его зову Сатанюк, больше соответствует. Дураком надо быть, чтобы его не бояться! Те, между прочим, тоже боялись. Один говорит: «Может, мотанем от греха?» А второй: «Ты, говорит, соображаешь, что сам подумает? Не явимся — шкуру спустит!» Ругались, тряслись, а ехали…

— Адрес вам назвали при посадке?

— Вообще не назвали. Гони, говорят, на Преображенку, там покажем. И крутили потом: направо, налево, вперед, назад…

— Путали?

— Ну да. Им же неизвестно, что я там вырос, каждый переулок наизусть… Потом остановились в тупичке. «Все, — говорят, этот дом с балконами». Вылезли и вроде закуривают, а сами смотрят, чтобы я отваливал, потому что дом совсем не этот. Этот новостройка, а Сатанюк — в старом… Вы спросите, как я их засек, если уехал? Так я не уехал, а вертанул за угол вокруг квартала. Меж двух корпусов встал, а там палатка такая: «Прием стеклотары». Притаился за ящиками — нужный подъезд как на ладони. Минуты через три — рысят. Кепочки надвинули и прямиком, куда я и ждал. Лестница застекленная, видно, если наверх подымаются. Они не подымались. А на первом этаже, кроме Сатанюка, все нормальные люди, даже сомневаться нечего!.. Теперь, значит, почему я за ними пошел и откуда вообще понял, кто он есть, — этот «сам». Да?

— Вы отлично ведете собственный допрос.

— Насчет Сатанюка я понял случайно. «Надо, — это они говорят, — с нашим любителем леденцов перемолвиться». И вдруг меня как обухом! Варя как-то поминала, что старик все леденечки сосет, целый день причмокивает. Ну, думаю, судьба! Вляпался! И, главное, Варя меж нами — вроде как связывает, а тут я их прямо с дела к нему везу. Кто поверит, что такое совпадение?

— Вы их можете описать?

— Который сзади сидел — не больно заметный. Рыжеватый, сухой, ростом с меня, уши топорщатся. А второй — толстый, мордастый, нос задранный, как у моськи. Глаза круглые, бровей почти нет. С виду добродушный, сидит-пыхтит, шею скребет, словно год не мылся.

— Как они друг к другу обращались?

— Никак. «Ты» да «ты».

— Чью-нибудь кличку, фамилию, город — ничего не упоминали?

— Нет…

Входит Томин и Борис Петухов.

— Сами или по вызову? — проницательно спрашивает Томин Кирпичова.

— Сам.

Знаменский протягивает протокол.

— Читается с увлечением, — удовлетворенно заключает Томин, пробежав записи. — Приметы-приметы… Ребята подготовили кое-какие материалы по связям Санатюка. Собралась небольшая портретная галерея. Попробуем?

Томин уводит Кирпичова со словами: «Пойдемте, покажу вам несколько персонажей».

Петухов слегка «под градусом».

— Сашка на меня прямо как по компасу вышел. Ловок!

— Вы тоже ловки, Борис Афанасьевич.

— Все вы мне комплименты…

— Это не комплимент. Это обвинение.

— Обвинение?.. — моргает Петухов водянистыми глазами. — То есть… в чем же?

— Во лжи.

— Простите… Пал Палыч, кажется?