Следствие ведут знатоки - Ольга Лаврова, Александр Лавров (2017)

— Еще кое-что я наколол, — спешит задобрить Виктор. — Во-первых, кассу взаимопомощи в одной конторе, где я взносы собираю как страховой агент. В получку они все по червонцу складываются и на следующий день решают, кому давать ссуду. А ночь денежки лежат у казначейши в письменном столе…

— И мне ты сватаешь эти паршивые червонцы?! Мне нужен настоящий, жирный кусок! В идеале надо работать полчаса в году. Остальное время путешествовать… на просторах родины чудесной.

— Есть жирный кусок, маэстро. Директор мебельного магазина. Козел в золоте и при нем коза в бриллиантах. Три комнаты битком добра, деньги прямо под ногами шуршат. Насчет имущества мы с ними уже договорчик оформляем. Дальше думают сынка застраховать — от законного брака.

— От чего?

— Это новую штуку придумали: родители страхуют парня или дочку, предположим, на тысячу рублей, платят взносы, а к свадьбе молодым выдается вся сумма на руки. Но после восемнадцати за каждый холостой год полагается надбавка от Госстраха.

— Не бреши.

— Да какой брех! Дотерпел до двадцати пяти — огребаешь четырнадцать процентов чистой прибыли. Для парней прямо клад: чуть какая заикнется про загс, а он ей нашу квитанцию — плюнем, дорогуша, на формальности, не наноси мне материальный ущерб. Мой козел заблеял от удовольствия, как услышал. Не знает, во сколько и оценить своего козленочка. Уточню, когда дома не бывают, и можно действовать без риска.

— В такой квартире без хозяина мороки часов на пять: что в подушки зашито, что по щелям рассовано. Надо самого просить, чтобы тайники выскребал. А он резонно спросит, на каком основании? Если я показываю калибр, вопросы отпадают. И на будущее острастка.

— Да с него ножа хватит! Даже вообще голыми руками. У него от 02 на пальце ожег будет!

— С голыми руками ходи сам. А холодным оружием я брезгую, да и не привык. Мне нужен пистолет.

— Как же вы его кинули?

— Потому что меня могли взять, дурень, уже в загривок дышали. Я не кинул, я аккуратно пристроил. Не впервые расстаемся, и всегда он ко мне возвращался. — Бондарь утирает потный лоб. — Не верю, что пропал. Куда ему за ночь деваться? Или ты продрых? Продрых?

— Обижаете, маэстро! Только-только первых прохожих дождался, чтобы не бросаться в глаза. Между прочим, до ночи еще вечер был. А там шпана шляется. Может, свести знакомство? Послушать разговоры и вообще?

В тесной казенной квартирке Гвоздаревых на первом этаже бедновато.

Сенька собирается уходить.

— Ма, я пошел!

— Даже и не поел толком. Что с тобой приключилось?

— Ничего, ма. Я к Терентьевым.

— Стой, дыра на рукаве. Снимай, зашью.

— Да ведь долго!

— Чего тут долгого, по шву. — Зашивая рубашку, она сообщает: — А вчера магазин ограбили, слыхал?

— Слыхал что-то. За новостройкой, да?

— Угу. С револьвером, представляешь?

Сенька вздрагивает.

— Поймали?

— Нет. Сейчас Миронов-участковый рассказывал, что прямо по пятам гнались. Между пустых домов чуть, говорит, не схватили, непонятно, как из рук ушел.

— Ма, а точно, что… револьвер! — спрашивает Сенька. — Случайно, не пистолет?

— А какая разница…

— Если Миронов что новое узнает, расскажи мне, ладно? — Он быстро надевает рубашку.

— Все-таки чудной ты сегодня. Что-нибудь натворил?

— Мм… Понимаешь, мама, врать я тебе еще не научился, а всю правду говорить не могу. Это называется «трудный возраст».

— Больно что-то трудный, Сеня.

— Переживем! Хлопни на счастье.

Гвоздарева шлепает Сеньку пониже спины, и он убегает.

Лихо насвистывая, он идет по двору. Сворачивает в подъезд дома, где живут Терентьевы.

Терентьевы — отец, мать и дети, Леша с Наташей, еще только садятся завтракать на кухне. Три звонка в дверь заставляют мать недовольно поджать губы:

— Кто это в такую рань?

— Сенька Гвоздик, наверно. — Леша идет отпереть.