Следствие ведут знатоки - Ольга Лаврова, Александр Лавров (2017)

Женщина поворачивает «Инфанту», прибывшую из музея, лицом к сидящим.

— Прежде всего, голубчик, — говорит художник Пчелкину, — мы проверили белила. Вплоть до двадцатого века художники поголовно пользовались свинцовыми белилами, иных не существовало. С появлением же цинковых белил свинцовые из обихода исчезли. Так вот, мы берем картину и в темной комнате освещаем ее кварцевой лампой. Свинцовые белила при этом выглядят белыми, а цинковые — зелено-желтыми. Ваша картина, к сожалению, написана цинковыми, следовательно, в двадцатом веке.

— Так просто? — переспрашивает Пчелкин с некоторой даже иронией.

— Методика отработана, мы часто устанавливаем датировку полотен.

— А вы не могли бы наглядно продемонстрировать? — просит Зыков.

Женщина кивает с готовностью.

— Все под рукой. Хотите? — обращается она к Пчелкину. — Тогда пошли. Я возьму что-нибудь старое для сравнения.

Пчелкин бережно поднимает «Инфанту» и уносит вслед за художницей в соседнее помещение. Там гаснет свет.

— Пусть полюбуется, ему полезно.

— Бедолага, — сочувствует художник.

— Растяпа он! Если не хуже. Экспертизы у вас готовы?

— Да, вот одно заключение, вот второе.

Он передает Зыкову акты экспертиз, затем поворачивает лицом к нему другое полотно. Это пресловутый «Подпасок». Расчищенный участок теперь значительно больше.

— Обнорский был совершенно прав. Там, внизу, подлинный авторский слой. Там — «Диего де Сильва Веласкес. 1599–1660». Взгляните, какие мягкие, свободные, разнообразно положенные мазки различной величины, формы и плотности.

Возвращаются художница и Пчелкин. С убитым видом он несет фальшивую «Инфанту».

— Действительно что-то светится… по-разному… — Тут Пчелкин замечает «Подпаска». Взор его зажигается ненавистью и сами собой сжимаются кулаки. Неряшливый парнишка кажется ему почти живым врагом, которого хочется отлупить нещадно.

— Это тот самый прохвост с огурцом?! И под этим пугалом огородным… Нет, этого просто не может быть!

— Рад бы вас утешить, голубчик, да нечем. Мы и второй способ испытали — рентгено-флуоресцентный. В разные периоды, видите ли, один и тот же цвет, например, синий, достигался красками разного химического состава. Синий пигмент в вашей «Инфанте» содержит и железо, и кобальт. Художник употреблял красители современного фабричного изготовления.

— Я не знаю про железо и про кобальт, но она же старая картина! — Пчелкин снова хватается за свою «Инфанту». — Вы посмотрите — на ней трещинки по всей поверхности. Возьмите лупу…

— Без лупы вижу. Но ваши трещинки… Растолкуйте ему, Ирочка.

— Есть несколько мошеннических приемов, с помощью которых можно быстро состарить полотно, — объясняет женщина. — Например, пишут картину в тепле, потом выставляют за окно, потом снова в тепло. Иногда откроют холодильник и прямо к нему привяжут. Естественно, краски трескаются, но трещинки другие. Это, — указывает она на «Инфанту», — не след веков, а холодильное производство.

— Не могу поверить, такая красивая!

Пчелкин немного оправился от пережитого потрясения и, сидя в кабинете Зыкова, намерен упорно защищаться.

— Ну теперь я жду подробного и правдивого, подчеркиваю — правдивого, рассказа о том, как стало возможным, что в музее произошла кража, — строго начинает Зыков.

— Не знаю, как стало возможным. Моей вины тут нет.

— Разве не на вас лежит забота о сохранности музейного имущества?

— Я ли не заботился! — всплескивает руками Пчелкин. — До меня был один сторож, при мне — два, дневной и ночной. Вы представляете, что такое выбить лишнюю ставку? Я выбил!

— Проверим.

— Проверяйте. И сигнализацию, кстати, я выбил. Заставил купить новейшую усовершенствованную систему. Целый год докладные строчил.

— И потом монтировали ее при всем честном народе.

— Да никто не обращал внимания!