Следствие ведут знатоки - Ольга Лаврова, Александр Лавров (2017)

— На кой ляд старик передо мной притворяется, будто не знает?

Вместо ответа Альберт строит неопределенную мину и уносит пепельницу.

Ким взвинченно слоняется по комнате, напевая: «Гори, гори, моя звезда…»; приостанавливается перед одной из картин: «Ну и что в тебе такого особенного, неповторимого? Только имя, друг мой, только имя». Снова неспокойно бродит: «Гори, гори, моя звезда-а…». Достает сигарету, закуривает.

Входит Муза в фартуке и, заметя в руке Кима сигарету, ахает:

— Ты, паршивец, где куришь?!

— Простите, Муза Анатольевна, совершенно машинально, — он поспешно тушит сигарету.

— В любой картинной галерее заплатил бы штраф.

— Заплачу, Муза Анатольевна! — Ким начинает шарить по карманам, разыгрывая испуг человека, обнаружившего, что у него с собой ни гроша.

— Алик у себя?

— Он занят ненадолго. Лучше не беспокоить.

— Я только спрошу, класть лук или нет.

— Не класть! — преграждает ей Ким дорогу. — Если только целиком.

— Почему целиком?

— Потому что резать невозможно, глаза щиплет.

— А и ладно, пускай себе ест без лука! — улыбнувшись, решает Муза и возвращается на кухню.

Альберт появляется очень довольный, с пепельницей и лупой.

— Порядок. Клеймо на месте. «Поставщик Императорского двора» и прочая… Во сколько ты ее ценишь?

— Вещь первоклассная. На аукционе в Цюрихе за нее дали бы столько тысяч фунтов!

— Ха! — Альберт обводит комнату рукой. — Если тут все пересчитать на фунты — пуды получатся. Но, как с горечью подметил поэт: «Ты не в Чикаго, моя дорогая».

С деланно незаинтересованным видом заглядывает Боборыкин:

— Что там у Музы с обедом?

— У Музы полная икебана, — живо отзывается Ким. — Анатолий Кузьмич, сколько стоит этот Фаберже?

Вооружаясь лупой, старик придирчиво осматривает пепельницу со всех сторон.

— Сперва надо покупателя найти, потом рядиться.

— Мне деньги нужны сейчас.

— Если ты встретишь человека, которому деньги сейчас не нужны, подними меня хоть среди ночи, не поленюсь, приеду полюбопытствовать.

У Музы снова кулинарные сомнения.

— Алик, я хотела спросить… — начинает она, но при виде лягушки мгновенно забывает о стряпне. Словно по воздуху, плывет Муза к столу, крепко вытирает руки фартуком и поднимает пепельницу. — Так и думала — Фаберже! Ким, ты принес? Где откопал?

— Ким добрался до наследства петербургской балерины, любовницы великого князя, — говорит Альберт первое, что навернулось на язык.

— Точно. Как войдешь, сразу наискосок. Две старушки-сестрички, балеринины племянницы.

Муза увлечена и не замечает, что они балагурят.

— Продается? — спрашивает она, держа лягушку в ладонях.

— Продается.

— Сколько?

— Видишь ли, деточка, — вмешивается Боборыкин, — мы как раз решаем. Ким пришел советоваться.

— Папа, давай возьмем!

— Что ты, Музочка, что ты! Это совершенно не входит в мои планы.

— Тогда ты бери, Алик. Бери, не прогадаешь.

— Но ты же знаешь, во что нам влетел Рязанцев. Ни Анатолий Кузьмич, ни я просто не имеем возможности… На кухне ничего не пригорит? — Альберт тревожно поводит носом.

— Ой, Алик, помешай сам!

Альберт кидается на кухню — нельзя допустить, чтобы погиб обед!

Ким рад заварухе.

— Купите вы, Муза Анатольевна. Вам я уступлю подешевле.

— Пап, ты дашь взаймы?

— Ни рубля. Что за блажь?

— А и ладно, без вас найду! — поднимает Муза флаг мятежа. — Сколько, Ким?

— Оцените сами.

— Альберт! — призывает Боборыкин. — Ким подбивает Музу купить!

— Эй ты, кончай свои фокусы! — невнятно кричит из кухни Альберт с набитым ртом.

Ким смеется.

Боборыкин пытается умиротворить Музу:

— Давай договоримся — ко дню рождения ты получишь Фаберже.

— Но я хочу именно этого!