Следствие ведут знатоки - Ольга Лаврова, Александр Лавров (2017)

— Я давал ребятам пояснения, советы и прочие цэ у.

— Ваши отношения с директором Пчелкиным?

— С Пчелкиным? Да так, шапочное знакомство. Раза три покурили, поболтали.

— О чем?

— Что называется, о погоде.

— По утверждению Пчелкина, вы интересовались книгой «Искусство Фаберже».

Снова Цветков выдерживает паузу.

— Да-да, припоминаю, он хвастался.

— И даже хотели ее купить.

— Разве он продавал?

— Я выясняю ваши намерения.

— Не исключено, что я произнес какие-то слова, чтобы ему польстить и доставить удовольствие.

— Кому вы рассказывали о наличии у Пчелкина такой книги?

— Затрудняюсь, чуть не год прошел.

— Девять с половиной месяцев… Я очень утомил вас своими расспросами?

— Ну я понимаю — служба. Если, на ваш взгляд, я способен что-либо прояснить, — пожалуйста.

— Думаю, способны, но, к сожалению, память у вас слаба, товарищ Цветков. Даже забыли, как снимали копию с «Инфанты» Веласкеса.

— Ай-яй-яй! Проболталась, негодница! То-то я чувствую, вы имеете некий камешек за пазухой. Поделом мне, греховоднику. — Тон у Цветкова шутливо-благодушный, и никаких признаков смущения в лице.

— Чем объясняется, что наиболее ценную картину из восьми, заказанных мифическим трестом, взялись писать вы сами?

— Разве суть в картине! Суть в девушке. Вы же ее видели — синеглазую глупышку. Ах, студенточка, студенточка! Эта расцветающая юность, застенчивость… Надеюсь, поймете меня как мужчина мужчину.

Масленый взор Цветкова смущает молодого следователя, и один из «козырных» моментов допроса пропадает зря. Вместо того чтобы подчеркнуть и зафиксировать, что «греховодник» уличен во лжи, Зыков перескакивает к следующему пункту:

— Говорят, вы участвовали в передаче копий заказчику.

— Я?! — вздрагивает Цветков. — Это кто же говорит?

— Вахтерша училища.

— Глуха, бестолкова и вечно порет чушь.

— Вахтерша видела, как вы разговаривали с шофером, который выносил картины. И потом вместе с ним уехали.

— Вранье. Я слышал, шофера присылали под вечер, так что и его-то мало кто видел. А тетка Настасья сумела углядеть меня. Так-таки прямо и заявляет, что видела?

— Нет, — неохотно признается Зыков, — нетвердо. Говорит, «кажется».

Цветков облегченно смеется.

— Если б это было твердо, а не «кажется», я бы здесь у вас давно сидел. И не в качестве свидетеля.

— Еще ничего не потеряно, товарищ Цветков, можно наверстать. Чем вы объясните, что во время руководства практикой не жили в гостинице, хотя для вас бронировалось место?

— Если б такой вопрос задала жена, пришлось бы врать и выкручиваться. Вам отвечу честно — предпочитаю ночевать не один.

— У кого вы останавливались? Кстати, и в прежние приезды, до практики — тоже?

— Не отвечу, так как замешана женщина.

— Ваши отношения с женщинами следствие не интересуют, товарищ Цветков. Вы жили на квартире рабочего той самой котельной, где были сложены картины после кражи!

— Вас совсем не интересуют женщины? — нагло изумляется Цветков. — От души сочувствую.

— Оставьте, пожалуйста, подобный тон, — внутренне кипятится Зыков. — Что общего у художника с пропойцей-кочегаром, ранее судимым за разбой? Посчитать это за простое совпадение весьма трудно.

— Разумеется, между нами ничего общего. Но его сестра… Да, я художник, и, что касается женских прелестей… в противоположность вам, дорогой товарищ следователь, я не в силах себе отказать. Вообразите — этакая кустодиевская красота, огненный темперамент, линии тела, как у…

— Товарищ Цветков, я жду ответа на конкретные вопросы!

Но Цветков отлично нащупал «слабинку» Зыкова: тебя коробят фривольные темы? Ну, держись!