Следствие ведут знатоки - Ольга Лаврова, Александр Лавров (2017)

— Ну да. Предлагали письменно из Москвы. От имени Боборыкина. Прикрылись уважаемой фамилией, понимаете?.. Письмо? Нет, не сохранилось, так как музей отказался, нет средств… За что же спасибо? Это наше кровное!

Возвратившись в Москву, Томин в форме и с объемистым портфелем выходит из здания Ленинградского вокзала. Идти недалеко: вон уже знакомый шофер из Управления машет рукой от машины. И надо же тому случиться: в это время здесь оказался Цветков. Бесцельно скользнув взглядом по широким вокзальным ступеням, он обомлел: Саша с юга в милицейской фуражке!

Отъезжает машина, увозя Томина, Цветков бросается звонить. У Боборыкиных не берут трубку. Он стоит в будке и слушает длинные гудки, осмысливая размеры катастрофы.

У Боборыкиных некому подойти к телефону: Муза на работе, Альберт — тоже, а старик Боборыкин… сидит в кабинете Зыкова.

— Долгонько мы с вами болтаем о том, о сем, молодой человек, — произносит он неприязненно. — Да, бывают коллекционеры такие, бывают сякие. И художники бывают такие, сякие, пятые и десятые. Ваши вопросы не содержат ни малейшего криминального уклона. Между тем меня пригласили в качестве свидетеля. Позволю себе спросить: свидетеля чего? Чем Ван Дейк отличается от Ван Гога?

Раздается телефонный звонок: Томин сообщает о приезде.

— Багажа много? — осведомляется Зыков.

Томин излагает содержание приведенного «багажа».

— Теперь уж никаких сомнений, — говорит, наконец, Зыков, косясь на Боборыкина. — Здешние обстоятельства вам известны?.. Да, как раз занимаюсь, но не уверен. И даже то, что вы привезли… боюсь, это не удастся использовать, так сказать, в сыром виде… Вы хотите его прямо сейчас, параллельно?.. Согласен, давайте попробуем.

Положив трубку, Зыков с минуту молчит, затем возвращается к разговору.

— Вся наша беседа — только способ получше к вам присмотреться. Следователю простительно.

— Не знаю, я не следователь.

— А допустите, что следователь, и прикиньте: какие из ваших поступков, намерений способны меня заинтересовать.

— Я еще не впал в детство, чтобы забавляться подобными играми, молодой человек. Но, зная, что вы уже консультировались с моей дочерью…

— С ней консультировался не я.

— Нет? Впрочем, неважно. Очевидно, речь опять о пресловутой краже картин, которая не имеет ко мне ни малейшего касательства.

— Напрасно вы считаете, что краденые картины не имеют к вам касательства. — Зыков кладет руку на папку с делом. — Фамилия «Боборыкин» здесь фигурирует.

— Моя фамилия?!

У входа в Планетарий Томин ожидает Альберта. Он успел переодеться. Альберт выходит из Планетария, окруженный толпой ребят. Томин отступает и, оставаясь незамеченным, слушает и наблюдает дальнейшую сцену.

— Ну-с, никакого впечатления? — добродушно спрашивает Альберт.

— Не очень, Ал-Ваныч. Выросли мы из этого.

— Знаете, мой дед работал в Пулковской обсерватории. — Лицо Альберта становится задумчивым и строгим. — Иногда меня пускали посмотреть в телескоп. Вот там открывалось живое небо. С ума сойти! «Бездна звезд полна…». Ну, дуйте по домам.

Большинство ребят прощаются и гурьбой уходят, но четверо задерживаются.

— Ал-Ваныч, Воронцова-Вельяминова я прочел, а Фламмариона в библиотеке нет.

— Ладно, дам.

— Можно к вам на дом заехать? Я бы как раз до следующего кружка…

— На дом? Не стоит, Андрюха. Позвони, договоримся.

— Ал-Ваныч, специальный факультет астрономии есть? — спрашивает другой мальчик.

— Нет, только отделение на физмате.

— Туда разве пробьешься!

— А ты дерзай! Если мы себя сдуру не угробим, человеческое завтра — там. — Альберт указывает на небо. — И, может быть, там мы наконец поймем, кто мы и для чего…

— А ваш дед тоже был астроном?