Следствие ведут знатоки - Ольга Лаврова, Александр Лавров (2017)

— И у маленького человека могут быть большие неприятности, — замечает Феликс.

— Контингент у меня — сплошь уголовники. Авось сами отобьемся, — и щеголь поправляет бабочку, скрывая под скромностью каменное самодовольство.

Феликс набирает воздуху для новой красноречивой тирады, Хомутова его опережает.

— Про него ясно. А вы? — спрашивает у Морды.

— Сроду ни под кем не ходил, сам себе голова! И молодежь сомневается. Хотим, говорят, семейный подряд!

Эта шутка, предлагающая более примирительный тон, позволяет надеяться на возможность согласия.

— Подумайте! — смотрит ему в глаза Феликс. — В данной ситуации самолюбие — плохой советчик, — говорит он всем.

— У меня возражения чисто экономические, — отзывается желчный. — Говорите, льготы? Грабеж!

— А ты, отец, не жадничай! — злится Феликс. — Похороны дороже!

Желчный гневно вскидывается, отпрянув на полшага.

Всплеск эмоций замечен охраной, она дергается вперед, но всевидящая Хомутова дает отмашку, и обе группы отступают.

— Извините его, он зря нервничает, — улыбается Хомутова. — Мы вас слушаем.

Желчный, как верно определил Феликс, болезненно жаден.

— Оброк желаете, да? Да кто бы полез в такие дела, как наши, если делиться прибылью. Потому рискуем, что на копейку рубль нарастает. Не знаю, как другие, а я столько взяток раздаю… если вы еще начнете обирать — да лучше на завод к станку!

— До чего мужики глупый народ, — посмеивается Хомутова. — Ну… как у нас говаривали в заключении, не хотите по-плохому, по-хорошему хуже будет, — и направляется к машинам.

Феликс, чуть поотстав и с оглядкой, идет за ней.

«Псы», Мордята и прочие сопровождающие лица напряжены: если будет драчка, то сейчас.

Но Морда со спутниками, тоже пятясь, благополучно отступают.

И вот все в машинах.

Обе не договорившиеся стороны медленно разъезжаются задним ходом, чтобы не разворачиваться, подставляя бок.

…Желчный входит в лифт вместе с человеком помоложе, наживает кнопку 10.

— Не очень мы над вами вчера резвились? — вежливости ради спрашивает сосед. — День рождения.

— Через неделю у меня юбилей, возьму реванш, — обещает желчный.

Он выходит на своем десятом этаже, лезет за ключом, и тут рука в толстой перчатке — чтоб не прокусил — крепко зажимает ему рот и нос.

Его подкараулили трое «псов». Сообща выворачивают ему руки за спину, ведут к заблаговременно открытому окну до пола на лестничной площадке.

Сильно толкают наружу.

Короткий крик.

С улицы видно, как летит вниз долговязая фигура.

В это время второй делец, флегматик пижон, готовит трубку с длинным мундштуком для курения опиума.

Клиент в наколках ждет, сидя на койке.

Койки, вернее, топчаны размещены по периметру комнаты изголовьем к стене, и на них лежат человек восемь в разной степени опьянения — кто уже в полной прострации, кто еще потягивает очередную трубку. Большинство полуодето. В стене, подключенный к вентиляционному накалу, гудит мощный вентилятор. За окнами поздний вечер. Это квартира, оборудованная под притон наркоманов.

Во второй комнате в пульсирующем свете цветомузыки мечутся в танце несколько пар, употребивших взвинчивающие снадобья.

В передней дежурит тип лет тридцати с литыми кулаками — привратник и вышибала; он участвовал во встрече на природе.

Раздается сигнальный звонок в дверь: длинный, три коротких, длинный. Вышибала смотрит в глазок.

Появляется бдительный хозяин и тоже смотрит в глазок, успокаивается, сам открывает дверь с пятью замками.

В притон барски вваливается импозантный мужчина, растрачивающий последние мгновения средних лет.

— Ох, устал! — жалуется басом он хозяину, скидывая плащ и охорашиваясь. — Но играл сегодня, как бог. Кого-то ранили стрелой… средние века… житуха… А теперь как белка в колесе, дышим окислами свинца, воду пьем переработанную из канализации… Кто у тебя?