Несколько дней Знаменский не лез к Кибрит. Знал, что материалы экспертиз уже у нее, но крепился. И вот:

— Пал Палыч, жду.

Прямо с порога он как в омут нырнул:

— Вышло или не вышло?

— Видишь ли… напрашиваются некоторые предположения… Может, меня куда-то снесло…

— В неожиданную сторону?

— Да, очень, — она запнулась. — Мне было бы легче сформулировать, если бы… Что ты сам думаешь? Чего ждал?

— Эксперт не должен быть связан бредовыми гипотезами следователя, — отговорка машинальная, заготовленная.

Они глядели друг на друга, и ни тот ни другой не решался высказаться.

Ворвался сияющий Томин.

— Привет честной компании! Кто угадает, откуда я прибыл?

— От запертой двери моего кабинета.

— Ценю проницательность. А откуда я прибыл к двери твоего кабинета?

— Не устраивай «угадайку», — Знаменскому не терпелось вернуться к разговору.

— Зинуля, чего он такой нервный? Тихая работа, спокойные клиенты.

— Ладно, Шурик, давай серьезно, — не приняла шутки и она.

Томин уселся по обыкновению на стол, отодвинув ее пузырьки.

— Произведенными розыскными мероприятиями мною было установлено, что означенный Федотов П. С. …Короче, в Калининской областной психушке обнаруживаю занятного субъекта. Бывает, что не все дома, а тут следующая стадия — все ушли. Внезапная потеря памяти. Я пришел, увидел, опознал! Можете почитать медицинское заключение и акт, составленный в приемном покрое.

Они поочередно вчитывались в акт и заключение. Одна фраза остановила внимание Знаменского. Он передал акт Зине и следил, как она. Да, застряла на той же фразе! Переглянулись.

— Что вас удивляет? — спросил Томин. — Пальто ношеное. Состояние тела антисанитарное. Пульс учащенный.

Знаменский процитировал:

— «На бедре имеется размером с двухкопеечную монету покраснение с вероятным следом прокола в центре».

— Спрашивал я. Непонятно, что такое. Признаков наркомании нету.

Кибрит огласила из другого листа:

— «Причины заболевания могут носить истерический характер. Не исключен также острый токсикоз». Но яда они не обнаружили… — она обращалась только к Знаменскому, и между ними возник тот напряженный диалог, в котором интонации и подтекст важнее слов.

— Слишком сложный путь? — спросил он.

— Слишком сложный.

— Если считать его бродягой. Сдуру.

— Ты не считаешь?

— Разумеется. А ему этого очень хочется!

— Значит, любое бредовое предположение?..

— Угу.

Теперь практически было сказано все, теперь они друг друга поняли.

— Что в экспертизах?

— Странный состав пломбы… Характерные особенности в сочетании некоторых букв… Понимаешь?

— Эй, друзья, что с вами? — окликнул Томин.

— Гениально! Я в тебя всегда верил, но это…

Кибрит счастливо улыбнулась:

— И печень, как у младенца!

Они его и не слышат! Будто объясняются в любви!

— Знаете, где так разговаривают? Там, откуда я приехал. Сидят на лавочке, а рукавчики назад завязаны. Паша, быстро! Месяц, имя, фамилия?

— Старший следователь, майор милиции Знаменский Пал Палыч. Она — Кибрит Зинаида Яновна. Свет очей моих. Усек?

— Ни бум-бум.

— Зиночка, покажи экспертизы!

Славный это был денек. Да что там славный — триумфальный день! Каждую его малость хотелось сохранить и сберечь.

В Бутырку ехали втроем, на равных. А в следственном кабинете, куда принесли дополнительные стулья, их полку прибыло: четвертым стал мужчина с военной выправкой, поместившийся чуть в стороне.

— Новые лица, — настороженно произнес бродяга. — Желаю знать, что за посторонние. Вашего приятеля видел, а эти двое?

— Эксперт. Познакомит вас с некоторыми материалами. И следователь, который будет дальше вести ваше дело.

— Да ведь я не давал вам отвода-то! Сболтнул сгоряча, а писать никуда не писал. Неужто обиделись, гражданин следователь?