Страшный человек - Сергей Протасов (2018)

— Ну что? — забросали его при выходе вопросами и ответами любопытные бабки. — Воспитательная беседа не помогла? Да нечего с ними говорить, это ж ясно, их расстреливать надо без суда и следствия. Вы бы поговорили с участковым, пусть закрывает притон, пока мы президенту не написали жалобу на прямую линию. Засорили шприцами всю территорию, а тут дети гуляют. Это они со вторника празднуют, говорят, наследство получили от усопшего дяди, депутата какого-то. Во как! Мы так думаем, что в Думе воруют много, раз наследство. А как ворованные деньги можно наследовать? Вопрос! Врут небось всё, черти худые. Да еще в долларах! Ходил тут недавно всем показывал пачку. «Счастье мое!» — орал.

Титов не стал дослушивать версии пожилых людей. Он опрометью кинулся к машине, сорвался с места, проклиная себя за идиотизм. Сердце бешено колотилось, даже голова заболела.

«Спокойно, спокойно, спокойно, — уговаривал он себя. — Если я на свободе и Безроднов жив, значит «все не так уж плохо на сегодняшний день, и билет на самолет…», тоже вариант, кстати. Спокойно, медленнее. Откуда они про депутата узнали? Не надо гнать, тут камеру поставили, штрафа нам еще не хватало для полного комплекта. Вон она, мигает красненьким. Камера! А ведь возле подъезда камеры висят. Если они работают и пишутся, то… — Титов театрально рассмеялся. — Мы еще поборемся, Николай Иванович, потолкаемся. Камеры — это, доложу я вам, всем фактам факт! Средство объективного контроля, грубо говоря, с ним не поспоришь!»

Он вдруг оживился и поверил в спасение, в себя, в свой мозг, способный находить решение в любой ситуации. Самое главное, не терять головы. Что там говорить, ошарашил, конечно, Токарев своими предположениями. Умеют они это — сбить с толку. Неожиданность и напор, проверенное оружие ментов.

***

Машина стучала на выбоинах и подскакивала на кочках центральной улицы города, но Александр не замечал. «Однако странно, — пытался анализировать он. — Странно и страшно. На меня буквально устроили травлю, и я, как загнанный волк, бегу, спасаюсь и думаю только о том, как выжить, как запутать след и сбить охотников с толку. Совсем не мой стиль. Подумать некогда, только бег. Сам себя затравил, загнал, запугал. Сам влез во все это, добровольно, как последний кретин. Где-то я потерял себя, запутался, перестал отдавать отчет в происходящем. Зависть! Зависть, как короткое замыкание, сжигает меня, не дает сосредоточиться. Все видится искаженным. Зависть и убьет меня однажды, наверное. Как же так получилось? Как получилось, что я чуть не плакал от несправедливости с этим Изотовым, в то время как, возможно, посланный мною убийца уже перерезает горло Женьке? Как это может соединяться, уживаться в одном человеке? Во мне! Прав Токарев, я хотел зарезаться об Изотова. Я еще не знаю, но уже чувствую, что потом не смогу жить, когда все случится. Как смогу я радоваться богатству, когда друзья мои будут в могиле или в тюрьме? Разве такое возможно? Нельзя стать злодеем по необходимости, злодеем нужно родиться, должен быть природой заложенный код, позволяющий переступать черту и не страдать. Без принципов, без совести, без жалости. А может быть, способность к злодейству живет в любом человеке, как раковые клетки? До поры до времени они спят, могут и вовсе не проснуться, но могут и начать размножаться, поражая один орган за другим, захватывая метастазами душу, сердце, совесть. Если вдруг в душу попадает вирус зависти, например, который и запускает весь механизм. И вот уже почти ничего здорового не осталось. Наверное, тем вечером вторника незараженная часть меня сделала попытку самоликвидации. Чушь собачья! Я не такой, я думал, что смогу, но я не могу. Наверное, я увлекся, заигрался в какой-то момент. Лишь бы успеть всё исправить, отменить задачу и предотвратить. Я успею. Всегда всё успевал и теперь успею. Завтра же и сделаю, когда Миша очнется».