Страшный человек - Сергей Протасов (2018)

— Я на машине. Можно водички попить? — Титов устроился на стуле и медленно вытянул всю воду из стакана. Молча огляделся, словно вспоминая, где он. Токарев его не торопил, внимательно следя за состоянием впечатлительного мужчины. — Спасибо. Стаканчик не забудьте потом помыть. Сейчас отдышусь и поеду. Сожалею, что не смог быть вам полезным. Знаете, мы же встречались семьями в воскресенье в «Острове». Шашлыки, вино, — Титов говорил будто сам себе, Токарев внимательно слушал. — Сначала Женька сделал мне царский подарок. Ни с того ни с сего, я не просил. Отдал мне бесплатно свою долю в бизнесе, говорил, как много я сделал для компании. Рассказал об отъезде из России. Катька трепалась весь вечер, никому говорить не давала, девчонки носились, разбрасывали еду. Они все были живые, более живые, чем мы с вами сейчас. Они были счастливы. Их ждала Америка, счастливый край, где все улыбаются даже во сне и где ты знаешь, зачем работаешь и живешь. Я даже не думал, что они так скоро собираются уезжать, мне казалось, мы еще не раз увидимся и я смогу отблагодарить Женьку как положено. Чтобы он почувствовал мою признательность. Он однажды на день рождения, на сорокалетие, подарил мне «Ролекс». Не золото, конечно, но очень дорогие по тем временам часы. Как-то спрашивает меня: «Почему не носишь? Не нравятся?» Я объяснил, что не хочу затаскивать, берегу, надеваю по особым случаям. А он: «Если бы знать, Сань, что проживешь хотя бы лет семьдесят, то можно и поберечь, но мы можем умереть каждый день. Не искушай Господа Бога своего, носи, нам не суждено знать свой срок». Он так жил, будто хотел все успеть сейчас, и в то же время сочинял что-то про сто двадцать лет, которые обязательно проживет.

— Носите часы?

— Вот, — Титов сдвинул рукав.

— Красивые, — просто сказал Токарев. — У следователей таких не бывает.

— Хотите, подарю? — усмехнулся Александр.

— Не хочу! Такие игрушки дарят только настоящие друзья настоящим друзьям. Так что носите и не снимайте.

— С тех пор не снимаю. Не искушаю, — Титов серьезно, но с издевкой посмотрел в самые глаза следователю. — Почему, Николай Иванович, люди разделяются на следователей и подследственных? Кто так решил? Почему два человека, возможно близких по духу, не могут просто так разговаривать, делиться радостями и проблемами, помогать друг другу. Если бы вы просто попросили у меня деньги, ей-богу, я дал бы вам нужную сумму. Вам бы не пришлось меня сажать ни за что и пугать до обморока. И теперь, всё понимая, вы неосознанно желаете уничтожить меня — как свидетеля вашего неблаговидного поступка. Как будто я в чем-то был виноват. Как будто это поможет вам избавиться от отвращения к себе. Не поможет. А ведь у вас есть совесть, я это точно знаю — есть. Молчите? Правильно. Не признавайтесь мне, я сам не уверен в том, что говорю. Не лишайте меня шанса на иллюзию. Иначе как жить, если человек, говорящий тебе о морали и законности, сам сознательно нарушает закон и при этом не стреляется от приступов бескомпромиссного самокопания? Как вам кажется, между этим убийством и вымоганием денег большая разница? Если бы я не имел денег и вы посадили бы меня, как обещали, на пожизненное, вы многим бы отличались от убийцы Женькиной семьи? Я так думаю, что ничем. Ну да, ладно. Это все демагогия. Простите меня. Давайте закончим допрос, не хочется лишний раз к вам приходить. Спрашивайте, — он сам включил служебный диктофон Токарева и пододвинул к себе. — Я в порядке. Раз, два, три — запись идет?

— Идет, идет. Если вы чувствуете в себе силы, то давайте. Первый вопрос. Вам что-нибудь было известно о дате отъезда Безроднова в Америку и о суммах, которые он вез с собой?

— Нет, я уже говорил. О суммах я просто не думал, но, скорее всего, какие-то деньги он должен был с собой взять.

— Понятно. Кому вы говорили о том, что у него за границей бизнес?