Королева Бедлама - Роберт МакКаммон (2010)

Язык молнии метнулся так быстро, что Мэтью едва успел втянуть воздух, не то что отпрыгнуть назад. В решающую долю секунды он понял, что на этот раз рапира Грейтхауза не уйдет назад, обозначив укол: дрожащий кончик клинка целился точно в среднюю пуговицу его рубашки. В ту же секунду ноющее плечо взметнуло руку — и две рапиры схлестнулись со звоном. Вибрация отдалась в руке у Мэтью, в позвоночнике, в ребрах, но атакующая рапира была отбита. Грейтхауз снова нападал, теснил Мэтью, склоняясь к клинку, который готов был ударить Мэтью в левый бок. Мэтью видел, как идет к нему клинок, будто время замедлилось. Выдающееся умение концентрироваться помогло ему отключиться от всего в мире, кроме рапиры, готовой проткнуть обиталище его души. Он шагнул назад, держась в стойке наиболее подходящей для использования скорости, и отбил удар, но едва не опоздал, и клинок царапнул бок и прорезал ткань панталон.

— Черт побери! — заорал Мэтью, пятясь к стене. — Вы с ума сошли?

— Еще как! — взревел Грейтхауз, сверкая дикими глазами и крепко сжав губы. — Сейчас посмотрим, на что ты способен, юный шахматист!

С целеустремленностью, напугавшей Мэтью так, что он тут же забыл о боли и усталости, Грейтхауз попер в атаку.

Первое движение было финтом влево, на который Мэтью поддался и попытался парировать. Клинок Грейтхауза мелькнул у плеча Мэтью в движении кисти, от которого воздух рассекло с шипением колбасы на горячей сковороде. Мэтью качнулся назад, чуть не упал, споткнувшись о тюк, который так сегодня тщательно убивал. Грейтхауз снова наступал, злобный конец рапиры устремился в лицо, и Мэтью мог только отбить лезвие в сторону и еще попятиться на несколько шагов — Грейтхауз теснил, не давая передышки.

Скалясь как дьявол, он рубанул Мэтью по ногам, но Мэтью увидел движение, зафиксировал большой палец и отбил клинок со звуком, больше похожим на пистолетный выстрел, чем на удар стали о сталь. На миг корпус Грейтхауза остался открытым, и Мэтью подумал снова вытянуть клинок в линию, сделать выпад и оставить этому хулигану шрам, но не успела мысль перейти в действие, как его рапиру отбили в сторону, и он отдернул голову от блеснувшего у самого носа острия. Без носа в Нью-Йорк как-то нехорошо возвращаться, подумал Мэтью и отступил снова. У него на лице выступил пот, и не только от жары и движений.

А Грейтхауз продолжал наступать, делая финты влево и вправо, хотя Мэтью уже начал по каким-то признакам его движений — вынос плеча вперед и положение опорного колена — отличать истинный удар отложного. Вдруг Грейтхауз ушел вниз и выгнул рапиру вверх так, что она должна была войти противнику под нижнюю челюсть и выйти сзади из шеи, но Мэтью, к счастью, уже там не было — он успел увеличить дистанцию.

— Ха! — вдруг выкрикнул Грейтхауз, с сумасшедшей радостью ткнул рапирой Мэтью в ребра с правой стороны — он едва успел отскочить. Но удар был слабый, и оружие Грейтхауза описало круг и вернулось слева. На этот раз Мэтью остался на месте, сжал зубы и парировал удар рапирой, как этот человек его учил: сильное против слабого.

Но ничего даже похожего на слабость в Хадсоне Грейтхаузе не было. Он отступил всего на шаг и снова рванулся в атаку с невероятной силой — лев в родной стихии смертельной схватки. Отбивая удар — на сей раз всего на волосок от себя, — Мэтью ощутил силу, чуть не выбившую не только оружие из руки, но и плечевую кость из сустава. Следующий удар пришелся в лицо, и Мэтью едва успел заметить его приближение — как серебристый блеск рыбы в темной воде, — отдернул голову, но что-то куснуло в левое ухо еще до того, как он успел взять защиту.

«Боже мой! — подумал он в приливе мертвящего страха. — Я ранен!»

Снова он попятился, чуя, как подкашиваются колени.

Грейтхауз медленно наступал, вытянув руку с рапирой, лицо его было мокрым от пота, в налитых кровью глазах стояли видения других полей битвы, где валялись окровавленные груды тел и голов.