Королева Бедлама - Роберт МакКаммон (2010)

— Необходимость. Разве вы не видите, что все это — просто дело? Полно, Мэтью! И у этого дела огромное будущее. В Англии и Европе оно процветает уже много поколений. Сейчас, когда открывается Новый Свет с его огромным потенциалом, глупцами мы были бы, если бы не воспользовались открытой дверью. — Он вздохнул, понимая, что его слова не производят особого впечатления. — А насчет отравления — вам, может быть, интересно узнать, что когда мистер Нэк совершал свои акты мести, только мистер Деверик мог понимать, за что ему режут глотку. — Чепел искоса глянул, оценивая интерес, который вызвали у Мэтью его слова, и все же продолжил свою речь, хоть и не увидел никакого. — Осли только поставлял человеческий ресурс, не зная, как именно он будет использован. А доктор Годвин — он после смерти своей жены крутил в Лондоне с одной молодой потаскушкой. Мы выяснили, что ее звали Сьюзен. Он в ней души не чаял, а она его использовала как своего кота. Дурачила его как хотела. Полагаю, он готов был на все, только чтобы быть с ней, ибо такова иллюзия, которую мы называем любовью. Я бы на его месте выпустил ей кишки и выбросил ее в окно — но Годвин, очевидно, считал себя благородной душой, которая когда-нибудь избавит свою возлюбленную от вторжения чужих членов и поведет к лучшей жизни. Так было, пока она не залетела и доктор не убил и свою милую Сьюзен, и ее ублюдка на абортном столе. Уверен, что совершенно случайно. Но вообще-то его всегда притягивали ночные бабочки. Такой вот печальный эпизод в безупречной жизни — но именно такими эпизодами мы и кормимся. Они очень упрощают нашу работу. Когда мы обратились к доброму доктору с просьбой изготовить для нас небольшое количество яда — кстати, из белладонны, которую он купил в аптеке на Смит-стрит, — он сперва был весьма неприветлив, пока мы не напомнили ему о Сьюзен. Можем ли мы это доказать? Мы ему ответили, что всегда можно найти свидетелей и написать письма. — Чепел размашисто подмигнул. — В нашем распоряжении есть дамы с большим воображением и не меньшим опытом. Но Годвин не был крепким орешком — терзаемый чувством вины, внушаемый, он сдался почти сразу. Если бы он попытался выйти на главного констебля, мы бы его устранили сами. Могли бы найти другого — такой же ресурс. Понимаете?

— Трагедия, — сказал Мэтью.

— Работа, — возразил Чепел. — Такая же работа, как любая другая, но с одной разницей. — Чепел задумчиво помолчал. — Меня, бедного, но честолюбивого сына жестянщика, она сделала очень, очень богатым.

Вдруг мальчишки побежали вперед — Мэтью показалось это зловещим предзнаменованием — и скрылись за углом здания с колокольней.

— Ах, эти грубые школы дают нам таких деликатных учеников! — сказал Чепел с намеком на злорадство. — А теперь слушайте и делайте, как я скажу. Немножко побегайте, чтобы они завелись, а потом ложитесь. И девушке скажите, если она еще вас слышит. Далеко вам все равно не убежать.

— А что вы сделаете с нами потом? Бросите в реку?

— Нет, конечно же. Билли спрыгнул вон с того обрыва, — Чепел мотнул головой в сторону Гудзона, — его не успели остановить. Он был полуслепой, не видел, куда бежит или откуда. Мы бы его похоронили, как обычно, в лесу, где закапываем все наши ошибки и неудачи. Которых, к сожалению, много — у нас высокие требования, как в любом университете. Из всех кандидатов, которых нам продавал Осли, мы выпускаем не больше где-то шести в год. Да, теперь еще и эту проблему решать — Осли. Нам надо будет найти ему замену, и еще поставить нашего представителя возглавить приют для девочек — так что в ближайшие месяцы работы нам хватит.

Ум Мэтью зацепился за одну деталь, которую сейчас Чепел упомянул вскользь.

— Полуслепой? А отчего это был Билли полуслепой?

— А, так у него же вырвали глаза. Птицы.

— Птицы?

— Ну да, мои ястребы.

Тут они свернули за угол, и там вокруг большой вольеры под навесом ждала стая мальчишек. Трое самых больших держали на кожаных перчатках бурых с белым птиц в колпачках.