Требовалось действовать. Мэтью сделал выпад подсвечником, метя Дальгрену в грудь. Граф ловко отступил в сторону, схватил рыцарское копье свободной рукой и вырвал его у Мэтью, в то же время направляя смертельный удар рапиры ему в живот.

Мэтью попятился, Дальгрен за ним, с прусской презрительностью отбросив подсвечник. Вдруг Мэтью обнаружил, что прижимается спиной к выставке клинков на своей стороне камина. Рука нашла рукоять рапиры раньше, чем мозги сообщили, что это глупость, но он уже выхватил оружие из ножен. Тут же Дальгрен встал в боевую стойку, тело его сделалось тонким, свободная рука сзади как румпель, колени согнуты не слишком сильно, ноги расставлены для равновесия, рука крепко сжата на рукояти, большой палец в замке. Вся эта чертова наука, которой учил Грейтхауз, мрачно подумал Мэтью.

Он знал, что у него шансов не больше, чем у снежинки на плите. Как только Дальгрен поймет, что перед ним бледная немочь, гравер может начинать писать имя на могильном камне.

Но снаружи кто-то есть. Всадники, сказал Эванс. Сколько? Два пистолетных выстрела, хаос схватки. Если кто-то прискакал на выручку, значит, надо прожить столько, чтобы его успели выручить.

Единственная возможность — блеф.

Он повторил стойку Дальгрена. Куда смотрит этот гад? На оружие? Нет, в глаза. Читает в них страх? Мэтью тоже уставился в глаза Дальгрена, где теперь светилась искра интереса. Из всех пор лил пот, но Мэтью медленно сдвигался влево, ожидая следующего выпада.

Дальгрен нанес удар — нет, финт. Слишком поздно: Мэтью стал парировать и потерял равновесие. Клинок зашипел, дернулся, ударил Мэтью в лицо змеиным жалом. Мэтью отдернул голову, отшатнулся на шаг назад, но Дальгрен наступал, улыбаясь, как безглазый череп.

Мэтью в панике метнул клинок как копье, не успев подумать, что это действие тут же выдаст в нем притворщика. Дальгрен своим клинком небрежно отбил летящую рапиру. Она звякнула, упав на стол посреди серебра, и сразу Мэтью, метнувшись обратно к выставке оружия, выхватил себе другую. Дальгрен был почти рядом, острие клинка направлено Мэтью в горло. Мэтью согнул ноги — черт с ними, с правилами — и отбил острие в сторону. Рука Дальгрена повернулась с невозможной скоростью, и вновь блеснуло острие, направленное Мэтью в грудь. Он увернулся, но недостаточно быстро, и лезвие пропороло верх правого рукава. Лезвие появилось снова, и на нем была кровь, но Мэтью уже не чувствовал боли. Он шагнул вперед, стиснув зубы, лицо свело маской ужаса. Выпад был направлен в лицо Дальгрена, но в ту же секунду рапира сломалась пополам — и запястье Мэтью чуть не сломалось вместе с ней.

Он выхватил третью рапиру. Когда он повернулся лицом к врагу, острие рапиры графа чуть не проткнуло ему нос. Мэтью поднырнул, отскочил, стараясь освободить себе место — Дальгрен за ним.

Мэтью сжался — нервы его вопили. Дальгрен сделал быстрый финт вправо, но Мэтью реагировал медленно и не успел поддаться. Дальгрен чуть сильнее согнул колени, и Мэтью знал, что сейчас будет еще одна атака. Он попятился — и наткнулся на стол.

Рапира Дальгрена медленно сдвинулась справа налево, завораживая взгляд.

Мэтью позволил себе оглянуться на стол. Дальгрен бросился вперед, но Мэтью уже увидел и схватил левой рукой серебряное блюдце с перцем и метнул его содержимое в лицо противнику.

Дальгрен вскрикнул, закрыл глаза рукой, выпад ушел далеко в сторону над правым плечом Мэтью, который вдруг ясно увидел перед собой шахматную доску и понял, что следующий ход должен быть атакующим. Измерив дистанцию, он сделал быстрый выпад. Острие рапиры пробило ткань и вошло в грудь Дальгрена справа. Ощущение было совсем не то, что при протыкании соломенного чучела — скорее как будто тычешь ножом в бифштекс. Дальгрен пятился прочь от Мэтью, рапира его мелькала сверкающей полосой влево, вправо, вверх, вниз, а свободной рукой он прочищал себе глаза.