Я отодвинула портьеру и вздохнула, глядя на низкое серое небо. От недавней синевы не осталось и следа, с севера наползали тучи, словно погода решила отомстить за недавнее легкомысленное тепло, и заставить жителей Бромса сполна ощутить все прелести дартской весны.

Я задумчиво смотрела на пробивающуюся в щелях между брусчаткой траву и крутила в пальцах монетку. Как ни странно, это занятие помогало успокоиться и побороть подступающее отчаяние. Казалось бы, такая мелочь, но прикосновение теплого металла согревало не только руки, но и душу, словно безмолвно обещая, что все будет хорошо.

Я взглянула на монетку, повертела ее в разные стороны, потерла, но не обнаружила никаких особых примет. Да и магией от нее не веяло. Обычные полрена. Интересно, отчего она нагревается?

Тихий неуверенный стук заставил меня спрятать монетку в карман и посмотреть на дверь. Та медленно открылась, и в проеме появилась тера Верцхен.

– Леди Эвелин, принести вам обед? – негромко спросила она.

– Тера Альма, ну зачем вы встали? Леди Горн что вам велела?

– Миледи, так со мной все в порядке. Вот, как выпила настойку, что леди Горн оставила, так и полегчало, давно уже так хорошо себя не чувствовала. Чего ж я без дела лежать буду?

Женщина застенчиво улыбнулась, и эта улыбка украсила ее худое лицо, сделав его почти хорошеньким. И я даже представила, какой она была в молодости, пока тяжести жизни не иссушили ее тело и не скрутили артритом суставы.

– Так вам обед принести или вы в столовую спуститесь? – неуверенно переспросила тера Альма.

Я видела, что она чувствует себя неловко и немного побаивается и меня, и своего нахождения в замке, и неопределенного будущего.

– Я не буду обедать. Накормите лучше детей.

– Хорошо, миледи. Можно я потом немного с дочкой побуду?

Голубые глаза уставились на меня с такой мольбой, что мне даже неловко стало.

– Конечно. Зачем вы спрашиваете? Заходите к ней, когда захочется.

– Спасибо, Ваше сиятельство, – по впалым щекам теры побежали слезы. – За все. За доброту вашу, и за то, что деток моих пристроили, и Иде помогаете, и нам кров дали.

Мне стало неловко. Разве это доброта? Я ведь ничего толком не сделала.

– А может, покушаете, миледи? Я бы вам все принесла, мы с Мартой на обед такое жаркое состряпали, просто объеденье, – с надеждой посмотрела на меня тера Альма, и я поняла, что она пытается как-то отблагодарить меня, и если я откажусь, то тере придется придумывать другие способы.

– Хорошо, я в столовой поем, – улыбнулась женщине.

Аппетита не было, но мне не хотелось расстраивать теру Альму и Марту, и я отправилась вниз. Правда, до столовой дойти не успела.

Громкий стук дверного молотка нарушил тишину холла, и когда мы спустились с лестницы, Торбен уже впускал в дом какую-то леди. Широкополая шляпа закрывала ее лицо, но немыслимый ярко-розовый костюм и сверкающие на морщинистой шее драгоценности позволили мне с легкостью узнать посетительницу.

– Леди Арден?

Я удивленно смотрела на генеральшу.

– Что привело вас в Бронен?

– Ах, моя дорогая леди Каллеман, какое несчастье! Я пришла выразить вам свое сочувствие и поддержку! – на меня уставились горящие нездоровым любопытством глаза. – Бедняжка, вы, должно быть, так расстроены!

– Простите, я не понимаю…

– Ну как же! Весь город говорит об аресте графа, – с приторным сочувствием произнесла Генриетта. – Вы ведь знаете, как у нас любят позлословить. Но вы не думайте, я, как и большинство бромсовцев, не верю в виновность лорда Каллемана, и готова оказать вам любую помощь.

Генриетта сложила губы в сочувствующую улыбку и посмотрела на меня с ожиданием. Видимо, рассчитывала, что я прямо сейчас воспользуюсь ее предложением. Надо же, как быстро разносятся слухи… Не успели мага арестовать, как об этом тут же стало известно всем вокруг. И как теперь убедить добрых граждан графства, что их сюзерен невиновен?