Виконт де Бражелон или Десять лет спустя - Александр Дюма (2007)

В его словах прозвучали печаль, опасение, упрек, прекрасно понятые д'Артаньяном. В самом деле, во время отсутствия генерала Ламберт мог дать сражение, победить, рассеять приверженцев парламента и занять ту самую позицию, которую занимала армия Монка, лишенная своего предводителя. Из этой догадки, передавшейся от Монка к д'Артаньяну, мушкетер сделал такой вывод: «Случится одно из двух: либо Монк угадал, и тогда здесь никого нет, кроме ламбертистов, то есть его врагов, которые примут меня великолепно, будучи обязаны мне победою; либо нет никакой перемены, и Монк, обрадовавшись, что нашел лагерь на прежнем месте, не будет мстить мне слишком сурово».

Погруженные в размышления, наши путешественники шли вперед, пока не очутились среди группы моряков, которые уныло смотрели на горевший дом, не смея ничего сказать из страха перед солдатами. Монк спросил одного из моряков:

– Что здесь случилось?

– Сударь, – отвечал моряк, не узнав в Монке генерала, потому что тот завернулся в плащ, – в этом доме жил иностранец, и солдаты заподозрили его. Они захотели войти к нему под «предлогом того, что его надо отвести в лагерь; но он их не испугался и заявил, что убьет первого, кто попробует переступить порог его дома. Какой-то смельчак кинулся вперед, и француз уложил его на месте пистолетным выстрелом.

– А, это француз? – улыбнулся д'Артаньян, потирая руки. – Отлично!

– Почему отлично? – спросил моряк.

– Нет, нет, я ошибся, я не то хотел сказать. Продолжайте!

– Другие солдаты разъярились, как львы, дали выстрелов сто по этому дому, но француз был защищен стеной. Когда пробуют подойти к двери, стреляет его лакей, и очень метко! А когда подходят к окну, натыкаются на пистолет его господина. Смотрите, вон лежат уже семь человек убитых.

– А, храбрый мой соотечественник! – вскричал д'Артаньян. – Погоди, погоди! Я иду к тебе на помощь, мы вдвоем мы сладим с этой дрянью!

– Позвольте, сударь, – сказал Монк. – Погодите.

– А долго ли ждать?

– Дайте мне задать еще один вопрос.

Монк повернулся к моряку и с волнением, которое не мог скрыть, несмотря навею свою твердость, спросил:

– Друг мой, чьи это солдаты?

– Чьи? Разумеется, этого бешеного Монка.

– Так здесь не было сражения?

– К чему сражаться? Армия Ламберта тает, как снег в апреле. Все бегут к Монку, офицеры и солдаты. Через неделю у Ламберта не останется и пятидесяти человек.

Рассказ моряка был прерван новым залпом по горевшему дому. В ответ из дома раздался пистолетный выстрел, уложивший самого смелого из нападающих. Солдаты пришли в еще большую ярость.

Пламя поднималось все выше, и над домом вились клубы дыма и огня. Д'Артаньян не мог более удержаться.

– Черт возьми! – сказал он Монку, враждебно взглянув на него. – Вы генерал, а позволяете вашим солдатам жечь дома и убивать людей! Вы на все это смотрите спокойно, грея руки у огня. Черт возьми! Вы не человек!

– Потерпите! – молвил Монк с улыбкой.

– Терпеть! Терпеть до тех пор, пока совсем изжарят этого неведомого храбреца?

И Д'Артаньян бросился к дому.

– Стойте, – повелительно сказал Монк и сам направился туда же. В это время к дому подошел офицер я крикнул осажденному:

– Дом – горит. Через час ты превратишься в пепел. Время еще есть. Если ты скажешь нам все, что знаешь о генерале Монке, мы подарим тебе жизнь. Отвечай или, клянусь святым Патриком…

Осажденный не отвечал. Он, вероятно, заряжал свой пистолет.

– Скоро к нам придет подкрепление, – продолжал офицер, – через четверть часа около дома будет сто человек.

Француз спокойно произнес:

– Я буду отвечать, если все уйдут; я хочу свободно уйти отсюда и один пойти в лагерь. Иначе убейте меня здесь.

– Черт возьми, – воскликнул Д'Артаньян, – да ведь это голос Атоса!

Ах, канальи!

И шпага его сверкнула, выхваченная из ножен.

Монк остановил его, вышел вперед и сказал звучным голосом: