Виконт де Бражелон или Десять лет спустя - Александр Дюма (2007)

Что за беда? Вы хотите возвратить деньги Планше?.. Понимаю ваше желание, друг мой: неприлично дворянину, заняв деньги у своего подчиненного, не отдать ему капитала вместе с процентами. Знаете что, я продам замок Ла Фер или, ради этого много, какую-нибудь маленькую ферму. Вы расплатитесь с Планше, и, будьте уверены, в моих амбарах останется довольно хлеба для нас обоих и для Рауля. Таким образом, любезный друг, вы будете обязаны только самому себе, и – я знаю вас хорошо – вам очень приятно будет думать: «Я возвратил корону королю Англии». Не так ли, друг мой?

– Атос, Атос, – протянул д'Артаньян в раздумье, – я уже говорил вам, что, когда вы станете аббатом, я буду слушать ваши проповеди. Если вы скажете мне, что есть ад, черт возьми, я стану бояться огня и сковородки. Вы лучше меня, вернее сказать, вы лучший из людей. А за собой я признаю только одно достоинство: я не завистлив. Все остальные пороки найдутся во мне с избытком.

– А я не знаю никого, кто бы мог сравниться с д'Артаньяном, – возразил Атос. – Но мы незаметно пришли К дому, где я живу. Не хотите ли вы зайти ко мне, дорогой друг?

– О, да это, кажется, гостиница «Олений рог»! – вскричал д'Артаньян.

– Признаюсь, мой друг, я нарочно выбрал ее. Люблю старых знакомых; мне приятно сидеть на том самом месте, на которое я опустился, истомленный усталостью, убитый отчаянием, когда вы воротились вечером тридцать первого января.

– Открыв убежище замаскированного палача? Да, то был страшный день!

– Так войдем же, – предложил Атос.

Они вошли в зал, который прежде был общим. И в гостинице, и в этом общем зале произошли большие перемены. Прежний хозяин разбогател, закрыл гостиницу и превратил зал в бакалейный склад. Остальные комнаты он сдавал внаймы приезжим.

С невыразимым волнением д'Артаньян узнал всю мебель комнаты, расположенной в первом этаже; узнал обивку стен, занавески, даже географическую карту, которую Портос так любовно изучал на досуге.

– Прошло одиннадцать лет! – воскликнул д'Артаньян. – Черт возьми! А мне кажется, что целое столетие!

– А мне – один день, – сказал Атос. – Понимаете ли, друг мой, какую я испытываю радость при мысли, что вы здесь со мною, что я жму вату руку, что могу далеко отбросить шпагу и кинжал и без опасения приняться за эту бутылку хереса. Моя радость была бы еще полнее, если б наши два друга сидели с нами у стола, а Рауль, милый мой Рауль, стоял на пороге и смотрел на нас своими большими, блестящими, ласковыми глазами.

– Да, да, – сказал д'Артаньян с волнением, – это правда. Я вполне согласен с вами, особенно с вашей первой мыслью: приятно смеяться, сидя на том самом месте, где мы содрогались, ежеминутно ожидая, что Мордаунт появится в дверях.

В эту минуту дверь отворилась, и д'Артаньян, как он ни был храбр, не мог не вздрогнуть.

Атос понял его и улыбнулся:

– Это наш хозяин, он несет мне какое-то письмо.

– Да, милорд, – сказал трактирщик, – я действительно принес письмо вашей милости.

– Благодарю, – кивнул Атос и взял письмо, не взглянув на него. – Скажите, любезный хозяин: вы не узнаете моего гостя?

Старик поднял голову и внимательно посмотрел на д'Артаньяна.

– Нет, не узнаю.

– Он один из тех друзей, о которых я вам говорил; он останавливался здесь со мною одиннадцать лет назад.

– Здесь перебывало столько иностранцев! – вздохнул старик.

– Но мы были здесь тридцатого января тысяча шестьсот сорок девятого года, – прибавил Атос, думая этим указанием расшевелить ленивую память трактирщика.

– Может статься, – отвечал он, – но это было так давно!

Он поклонился и вышел.

– Благодарю! – сказал д'Артаньян. – Вот, совершай подвиги и перевороты, вырубай шпагою свое имя на камнях или на меди; если кое-что крепче, тверже и беспамятнее железа, меди и камня: это старый череп разбогатевшего трактирщика. Он не узнает меня! А я так узнал бы его…

Атос, улыбаясь, распечатал письмо.