Виконт де Бражелон или Десять лет спустя - Александр Дюма (2007)

– Я надеялся, – сказал Фуке взволнованно, – что моя преданность его величеству, мое постоянное усердие послужат противовесом требованиям этикета. Я, впрочем, предлагал не подарок, а дань почтения.

– Благодарю, господин Фуке, – любезно сказал король. – Благодарю за ваше намерение, я действительно люблю хороших лошадей, но я не богат; вы знаете это лучше всех, потому что заведуете моими финансами. Как бы я ни хотел, я не могу купить таких дорогих лошадей.

Фуке бросил надменный взгляд в сторону королевы-матери, которая, казалось, была в восторге от того ложного положения, в каком оказался министр, и отвечал:

– Роскошь – это добродетель королей, сир. Это роскошь делает их похожими на бога; это из-за роскоши они стоят выше прочих людей. Роскошью король вскармливает своих подданных и их честь. В нежном тепле роскоши королей рождается роскошь частных лиц, источник богатств для народа. Его величество, приняв в дар этих коней несравненной красоты, задевает самолюбие коневодов нашей страны – Лимузен, Периге, Нормандия: такое соревнование полезно для них… Но король молчит, и следовательно, я осужден.

Между тем Людовик XIV все еще вертел в руках письмо Мазарини, не глядя на него. Наконец его взгляд остановился на нем» и, прочитав первую строчку, король вскрикнул.

– Что с вами, сын мой? – спросила Анна Австрийская, подходя к королю.

– Письмо как будто от кардинала, – сказал король, продолжая читать. Да, действительно от кардинала!

– Что, ему хуже?

– Прочтите сами, – предложил король, передавая листок королеве.

Анна Австрийская, в свою очередь, прочла письмо. По мере того как она читала, в ее глазах загоралась радость, которую она тщетно старалась скрыть от взглядов Фуке.

– О! Да это дарственная! – воскликнула королева.

– Дарственная? – переспросил Фуке.

– Да, – отвечал король суперинтенданту финансов. – Господин кардинал, чувствуя приближение смерти, передает мне свое состояние.

– Сорок миллионов! – продолжала королева. – Ах, сын мой! Какой благородный поступок со стороны кардинала! Он пресекает все дурные слухи. Эти сорок миллионов, медленно собранные, вольются сразу в королевскую казну: вот верный подданный и истинный христианин.

Прочитав еще раз бумагу, королева возвратила ее Людовику, который вздрогнул, услышав названную королевой огромную сумму. Фуке, отступивший на несколько шагов, молчал.

Король посмотрел на него и подал ему письмо. Суперинтендант поклонился и сказал, едва взглянув на бумагу:

– Да, я вижу, это дарственная.

– Надо ответить, сын мой, – сказала Анна Австрийская, – ответить сейчас же.

– Как ответить, ваше величество?

– Поехать к кардиналу.

– Но ведь не прошло и часа, как я вернулся от его высокопреосвященства, – возразил король.

– Так напишите ему, сын мой.

– Написать! – с отвращением воскликнул король.

– Но, мне кажется, – продолжала Анна Австрийская, – человек, предлагающий такое сокровище, имеет право на немедленную благодарность.

Потом, повернувшись к Фуке, она спросила:

– Не так ли, господин Фуке?

– Подарок стоит того, государыня, – ответил Фуке со сдержанностью, не ускользнувшей от внимания короля.

– Так примите и поблагодарите, сын мой, – сказала королева настойчиво.

– А что думает господин Фуке?

– Вы хотите знать мое мнение, государь?

– Да.

– Поблагодарите, но не принимайте подарка, ваше величество, – проговорил Фуке.

– А почему? – спросила королева.

– Вы сами сказали, государыня: короли не могут или не должны принимать подарков от своих подданных.

Король молча выслушал эти противоречивые советы.

– Сударь, – возразила Анна Австрийская, – вы не только не должны отговаривать короля от принятия этих денег, но даже обязаны, по вашему званию, разъяснить его величеству, что эти сорок миллионов – для него богатство.