Виконт де Бражелон или Десять лет спустя - Александр Дюма (2007)

– Хорошо, я не выступлю открыто, но я объявлю свою волю принцессе.

– О, – вздохнула Анна Австрийская, охваченная грустными воспоминаниями, – не мучьте своей жены, мой сын. Никогда не говорите с ней слишком властным тоном. Побежденная женщина не всегда бывает убеждена в своем поражении.

– Что же тогда делать?.. Я с кем-нибудь посоветуюсь.

– Да, с вашими лицемерными друзьями, с вашим де Лорреном или де Вардом?.. Предоставьте действовать мне, Филипп. Вы хотите, чтобы герцог Бекингэм уехал, не так ли?

– Как можно скорее, матушка.

– Тогда пришлите ко мне герцога, мой сын. Улыбайтесь ему, не показывайте виду ни жене, ни королю – никому. Спрашивайте совета только у меня. К сожалению, я знаю, чем становится семейная жизнь, когда ее смущают советчики.

– Хорошо, матушка.

– Вы будете довольны, Филипп. Отыщите герцога.

– О, это сделать нетрудно.

– Где же он, по вашему мнению?

– Конечно, у дверей принцессы в ожидании ее выхода. В этом нет сомнений.

– Хорошо, – спокойно произнесла Анна Австрийская. – Передайте, пожалуйста, герцогу, что я прошу его прийти ко мне.

Филипп поцеловал руку матери и отправился на поиски герцога Бекингэма.

Глава 44.

FOR EVER!

Повинуясь приглашению королевы-матери, лорд Бекингэм явился к ней через полчаса после ухода герцога Орлеанского.

Когда лакей назвал его имя, королева, которая сидела, закрыв лицо руками, поднялась и ответила улыбкой на изящный и почтительный поклон герцога.

Анна Австрийская была еще хороша собой. Всем известно, что в эти уже немолодые годы ее роскошные пепельные волосы, прекрасные руки и губы вызывали всеобщее восхищение. Теперь, во власти воспоминаний о прошлом, воскресших в ее сердце, она была столь же прекрасна, как в дни молодости, когда ее дворец был открыт для отца этого самого Бекингэма, молодого, страстного и несчастного человека, который жил ею и умер с ее именем на устах.

Анна Австрийская остановила на Бекингэме ласковый взгляд, в котором можно было прочесть материнскую снисходительность и особенную нежность, похожую на кокетство возлюбленной.

– Ваше величество, – почтительно спросил Бекингэм, – желали говорить со мной?

– Да, герцог, – ответила по-английски королева. – Пожалуйста, сядьте.

Такая милость Анны Австрийской и ласкающий звук родного языка, которого герцог не слыхал со времени своего приезда во Францию, глубоко тронули его. Он тотчас понял, что королева хотела о чем-то просить его.

Отдав в первые минуты дань невольному, непреодолимому волнению, королева весело улыбнулась.

– Как вы нашли Францию, герцог? – спросила она по-французски.

– Это прекрасная страна, ваше величество, – поклонился он.

– Вы бывали в ней раньше?

– Да, один раз, ваше величество.

– Но, конечно, как всякий добрый англичанин, вы предпочитаете Англию?

– Я больше люблю мою родину, чем родину французов, – ответил герцог.

– Однако если ваше величество спросит меня, где мне больше нравится жить, в Лондоне или Париже, я отвечу: в Париже.

Анна Австрийская отметила пылкость, с которой были произнесены эти слова.

– Мне говорили, милорд, что у вас есть прекрасные имения, роскошный старинный дворец?

– Да, дворец моего отца, – подтвердил Бекингэм, опуская глаза.

– Это не только богатство, но и дорогие воспоминания, – вздохнула королева, невольно обратившись мыслью к прошлому, с которым люди расстаются так неохотно.

– В самом деле, – согласился герцог грустно, под влиянием такого вступления. – Прошлое, как и будущее, будит мечты у людей, способных чувствовать.

– Правда, – тихо сказала королева. – Из этого следует, – прибавила она, – что вы, герцог, человек глубоко чувствующий… скоро уедете из Франции, вернетесь в свои владения, к своим реликвиям.

Бекингэм поднял голову.

– Я этого не думаю, ваше величество, – проговорил он.

– Как?