Виконт де Бражелон или Десять лет спустя - Александр Дюма (2007)

– И вот принц, подслушивая их, уловил слово «banos», которое королева произнесла с особенного горечью; это его и навело на мысль. Он ворвался к ним, вмешался в разговор и наговорил матери таких вещей, что она была вынуждена уйти от него. Вам приходится иметь дело с ревнивым мужем, а передо мною вырос и будет вечно стоять призрак той же ревности – с опухшими глазами, впалыми щеками и кривящимися губами.

– Бедный король! – прошептала принцесса, слегка прикасаясь рукою к руке Людовика.

Он задержал эту ручку и, чтобы пожать ее тайком от зрителей, охотившихся не столько за бабочками, сколько за новостями, протянул принцессе умиравшую бабочку. Оба наклонились над ней, словно считая пятнышки или зернышки золотой пыли на крылышках мотылька. Они не произнесли ни слова.

Волосы их касались, дыхание смешивалось, руки горели. Так прошло пять минут.

Глава 19.

ЧТО МОЖНО ПОЙМАТЬ, ОХОТЯСЬ ЗА БАБОЧКАМИ

Несколько мгновений молодые люди не шевелились, охваченные мыслью о рождающейся любви, которая населяет цветами двадцатилетнее воображение.

Генриетта украдкой смотрела на Людовика. В глубине его сердца она видела любовь, как опытный водолаз видит жемчужину на дне моря.

Она поняла, что Людовик колеблется, быть может, даже терзается сомнениями и надо слегка подтолкнуть это ленивое или робкое сердце.

– Итак?.. – проговорила она, прерывая молчание.

– Что вы хотите сказать? – спросил Людовик.

– Я хочу сказать, что мне придется вернуться к принятому мной решению.

– К какому решению?

– К тому, которое я уже сообщила вашему величеству, когда между нами происходило первое объяснение по поводу ревности принца.

– Что же вы мне сказали тогда? – с беспокойством спросил Людовик.

– Разве вы уже забыли, государь?

– Увы, если это какое-нибудь новое несчастье, то, наверное, скоро вспомню.

– О, это несчастье только для меня, государь, – отвечала Генриетта, но несчастье необходимое.

– Да скажите же наконец, что такое!

– Отъезд!

– Ах, сделать это неумолимое решение?

– Поверьте, государь, что я приняла это решение не без жестокой внутренней борьбы… Право, государь, мне следует вернуться в Англию.

– Никогда, никогда я не допущу, чтобы вы покинули Францию! – вскричал король.

– И однако же, – продолжала принцесса тоном кроткой решимости, – это совершенно необходимо, государь. Больше того, я убеждена, что такова воля вашей матери.

– Воля! – воскликнул король. – Вы произнесли странное слово в моем присутствии, дорогая сестра!

– Но разве, – ответила с улыбкой Генриетта, – вы не подчинились бы с удовольствием воле доброй матери?

– Перестаньте, бога ради; вы разрываете мне сердце. Вы говорите о своем отъезде с таким спокойствием…

– Я не рождена для счастья, государь, – грустно отвечала принцесса, с детства я привыкла к тому, что самые дороге мои мечты не сбываются.

– Вы говорите правду? И теперь отъезд помешал бы осуществиться дорогой вам мечте?

– Если я отвечу «да», вас это утешит, государь?

– Жестокая!

– Тише, государь, к нам идут.

Король осмотрелся кругом.

– Нет, никого, – сказал он. Потом, снова обращаясь к принцессе, продолжал:

– Послушайте, Генриетта, ведь против ревности мужа есть и другие средства, кроме вашего отъезда, который убил бы меня…

Генриетта с сомнением пожала плечами.

– Да, да, убил бы, – продолжал Людовик. – Неужели, повторяю, ваше воображение… или, лучше сказать, ваше сердце не способно внушить вам что-нибудь иное?

– Боже мой, что, по-вашему, оно должно внушить мне?

– Скажите, как доказать человеку, что его ревность не имеет основания?

– Прежде всего, государь, ему не дают никаких поводов к ревности, то есть любят только его.

– Я ожидал иного.

– Чего же вы ожидали?

– Ревнивца можно успокоить, скрывая свое чувство к тому, кто возбуждает его ревность.