Виконт де Бражелон или Десять лет спустя - Александр Дюма (2007)

– К этим заметкам вы приложили портреты, нарисованные с таким искусством, что по ним я узнавал тех людей, историю, характеры и нравы которых вы мне описывали. Принц, мой брат, – красивый, бледный брюнет; он не любит свою жену, Генриетту, ту, которую я, Людовик Четырнадцатый, немного любил, в которую и сейчас еще немного влюблен, хотя она и заставила меня лить горькие слезы в тот день, когда хотела прогнать от себя мадемуазель Лавальер.

– Глаз этой последней, мой принц, вам придется остерегаться, – сказал Арамис. – Лавальер искренне любит ныне царствующего монарха. А любящую женщину обмануть нелегко.

– Она белокурая, у нее голубые глаза, нежность которых поможет мне узнать ее душу. Она чуть-чуть прихрамывает, ежедневно пишет мне письма, на которые я заставляю отвечать господина де Сент-Эньяна.

– А вы хорошо его знаете?

– Так, как если бы видел собственными глазами. Последние стихи, которые он написал для меня, я знаю не хуже тех, что сочинил им в ответ.

– Отлично. Знаете ли вы ваших министров?

– У Кольбера лицо некрасивое, хмурое, но вместе с тем умное; лоб зарос волосами; большая тяжелая голова. Смертельный враг господина Фуке.

– О Кольбере можно не говорить.

– Конечно, ведь вы попросите, надо полагать, отправить его в изгнание, разве не так?

Восхищенный Арамис удовольствовался тем, что воскликнул:

– Вы действительно будете великим монархом, мой принц.

– Вы видите, – улыбнулся принц, – я знаю мой урок как полагается и с помощью божьей, а также вашею справлюсь со всем.

– Есть еще одна пара глаз, которых вам придется остерегаться, мой принц.

– Да, глаз господина д'Артаньяна, капитана мушкетеров и вашего друга?

– Моего друга, должен признаться.

– Того, кто сопровождал Лавальер в Шайо; доставил в сундуке королю Карлу Второму Монка и так хорошо служил моей матери. Корона Франции обязана ему столь многим, что, в сущности, обязана всем. А его ссылки вы также будете добиваться?

– Никогда, мой принц. Такому человеку, как д'Артаньян, когда придет время, я сам расскажу обо всем происшедшем. Но пока его нужно остерегаться, потому что, если он выследит нас раньше, чем мы сами ему откроемся, и вы и я будем схвачены и убиты. Он – человек дела.

– Приму во внимание. Теперь давайте поговорим о господине Фуке. Что, по-вашему, я должен буду для него сделать?

– Простите, быть может, вам кажется, что я недостаточно почтителен к вам, задавая все время вопросы?

– Это ваша обязанность и пока, к тому же, ваше право.

– Прежде чем перейти к господину Фуке, я должен напомнить вам еще обо одном моем друге.

– О господине дю Валлоне, Геркулесе Франции? Что до него, то его судьба обеспечена.

– Нет, я хотел говорить не о нем.

– Значит, о графе де Ла Фер?

– И о его сыне, который стал сыном всех четверых.

– А, об этом мальчике, который умирает от любви к Лавальер и у которого так подло отнял ее мой брат! Будьте покойны, я сделаю так, что она вернется к нему. Скажите, господин д'Эрбле: легко ли забывается оскорбление от того, кого любишь? Прощают ли женщине, которая изменила? Что это, свойство французской души или закон, заложенный в человеческом сердце?

– Человек, любящий так глубоко, как любит Рауль, кончает тем, что забывает проступок своей возлюбленной, но что до Рауля, то, право, не знаю, забудет ли он.

– Я позабочусь об этом. Вы только это и хотели сказать относительно вашего друга?

– Да.

– Тогда перейдем к господину Фуке. Кем, по вашему мнению, нужно будет его назначить?

– Он был суперинтендантом, пусть в этой должности останется.

– Хорошо! Но сейчас он первый министр.

– Не совсем.

– Столь несведущему и робкому королю, как я, крайне необходим первый министр.

– Нужен ли будет вашему величеству друг?

– Мой единственный друг – вы, и только вы.