Когда с колесиком для регулировки скорости введения лекарства, наконец, покончено, Забейворота встает, лучезарно улыбаясь. В ее глазах так много интереса по отношению ко мне, что хочется открыть окно и тщательно проветрить.

- Паш, ты не волнуйся, все с твоим песиком будет хорошо.

- Сучка, - вздыхаю, - это сучка, а не кобель.

Ольга пугается, а я смеюсь. Встаю, засовывая руки в карманы, иду по коридору, планируя проводить горе-медсестру к двери, но она копается в сумке, доставая пахучий пакет до верху набитый пирожками.

- Паш, может чаю?

Во мне борются два человека. С одной стороны, хочется пирожков, а с другой, давать лишнюю надежду не слишком хорошая идея, потом не отвяжешься. Урчащий желудок побеждает. Честно говоря, я и сам неплохо готовлю. И для женщины, которая мне интересна, могу многое, но пирожки, конечно, не пеку.

Секундная стрелка будильника громко щелкает, двигаясь по кругу, а картофель с луком приятно тает на языке.

- Паш? – вздыхает Ольга, беспрерывно разглядывая мое лицо.

Ее рыжие кудри падают на плечи, она старается держать спину ровно, из расстёгнутой кофты виднеются острые ключицы.

- Ммм, - равнодушно взираю на то , как девушка меняет позу, пытаясь привлечь мое внимание.

- У вас на работе, наверное, очень интересно?

Она смотрит на меня с таким обожанием, что мне хочется одеть шапку, причем на все лицо, раскатать трикотаж до самого подбородка.

- У нас на работе страшно. Дети тонут, младенцы сгорают, а молодые красивые женщины теряют конечности.

- Паш, мне кажется, что твоя работа – это так важно, ты такой молодец. Такие люди ни на кого не похожи...

А я вгрызаюсь в пышное тесто и все никак не могу успокоиться. Вот так взяла и не пришла, просто, как дважды два. Неужели совсем не понравился? Наверное, хочет, чтобы я за ней побегал. С таким я еще не сталкивался. Обычно ведутся все. Поулыбался, посмотрел недвусмысленно и дело в шляпе. Но проблема в том, что Ирина не играла и не кокетничала. А тупо игнорила все мои поползновения, как будто я дед из маршрутки, которому очень нужно обсудить застарелые болезни.

- Вы такие сильные, смелые, мужественные. Вы настоящие мужчины, живые герои, - она оглядывается по сторонам, - мне так нравится у тебя дома, уютная обстановка и очень чисто для холостяка.

Интересно, кто ее муж? Продолжаю размышлять. Какой-нибудь дрыщ в очках: худой, хилый, забитый и затюханный, скорей всего анестезиолог или хирург. Врачи часто выбирают друг друга, чтобы потом со смаком обсуждать вырезанные органы и осложнения во время операций. У них даже шутки своим медицинские про почки и мочевые пузыри. Если она его любит, тут ничего не сделаешь. Ко мне интереса она никак не проявила, ну улыбалась, ну нежничала с моей собакой, так это ее работа. Она со всеми животными любезничает. Зачем мне чужая женщина? Сам не знаю.

- А почему Ирина Владимировна не пришла? - прерываю хвалебную тираду Ольги в мой адрес.

Забейворота затихает, щурится, берет край клеенки, которой застелен мой стол, и начинает нервно мять его.

- Паш, зачем тебе замужняя баба? - на слове "баба" она делает особенный акцент, подчеркивая то, что Ирина ее старше, пальцы рыжей ритмично стучат по столу, ногти противным звуком скребут клеенку.

- Я просто спросил, почему доктор не пришел осмотреть мою собаку? Вдруг какие осложнения? А если ей нужен рентген?

Забейворота меняется в лице, не понимаю, что с ней происходит, от прежней любезности нет и следа, она встает, кожа кухонного дивана скрипит. Интересно, с чего она взяла, что я холостяк? И откуда ей известен мой интерес к Ирине? Взмахнув рукой, рыжая встряхивает розовый пакет-майку, собирая туда свои пирожки и даже тот, что у меня в руках, тоже отбирает. Обиделась.

- Ну вот что ты в ней нашел, не пойму? Ну обычная же баба, заплывшая... - вовремя останавливается Ольга, видимо вспомнив, что говорит о своем начальстве.