Подруги так не поступают - Эльвира Смелик (2020)

— Собрание на следующей неделе, — всё ещё немного отстранённо, по-деловому доложила Лера.

— Это что?

— Ну, собираемся в классе, и учитель рассказывает, во сколько первого сентября на линейку приходить, сколько уроков будет, и учебники выдаёт.

— А мне при этом тоже присутствовать надо? — озадачился Марат, но Лера уверенно мотнула головой.

— Не обязательно. Это только у мелких родители приходят, а мы и сами дойдём. На автобусе доедем. Отсюда же не очень далеко.

— Ну да. А в школу я вас отвозить могу. Возможно, не всегда, но — постараюсь. И, — он и тут не придумывал, говорил искренне о том, что на самом деле чувствовал, — спасибо, Лера.

Она отреагировала неожиданно, решительно поднялась с кресла.

— Я пойду.

— Конечно, — подхватил Марат, пожалуй, чересчур рьяно. — Поздно ведь уже. Тебе давно спать пора.

Лера замерла на середине шага, посмотрела, вроде бы удивлённо и в то же время с негодованием. Она уже не маленькая, и не надо с ней, как с младенцем. Марат улыбнулся, развёл руками, протянул раскаянно:

— Ну-у, я ещё только учусь.

21

Школа началась, как ей и положено, с первого сентября, с торжественной линейки на стадионе. Основное отличие заключалось только в том, что они не пришли пешком, а подкатили на машине, возле которой потом топтались минут десять. Алина находила причину за причиной, не обращая внимание даже на их надуманность и глупость, чтобы подольше не отпускать Марата, чтобы ещё и ещё немного покрасоваться рядом с идеально поблёскивавшей на солнце чёрной Ауди (хотя, конечно, не в машине была главная причина). Пусть как можно больше людей это увидят: и саму Алину, и не только её.

Нет, она не забыла маму, она по ней очень скучала, даже плакала частенько — уж Лера-то об этом точно знала, — но то, что теперь у неё был отец, такой вот отец, подруге очень даже нравилось. И если, обращаясь к Марату, она всё ещё немножко стеснялась, называя его «папой», и старалась обойтись как-нибудь без этого слова, то наедине с Лерой, в разговорах со всеми остальными, а особенно в школе, она постоянно твердила «Папа. Папа. Папа» да ещё с такими интонациями, словно одна на целом свете имела отца. А если и не одна, то другим-то явно досталось что-то попроще, с Алининым и не сравнить.

Марат мог целыми днями пропадать на работе, но, когда он появлялся, почему-то всегда становилось по-особенному: весело, шумно, позитивно, легко. Он даже сердился и ругался совсем не страшно и не обидно, но гораздо больше улыбался и шутил. И с ним можно было разговаривать, нормально, по-человечески разговаривать. Хотя, понятно, что он делал это не совсем на равных, по-взрослому: иногда немного снисходительно, иногда чересчур по-правильному, как полагалось по общему мнению, но совсем не требовалось. Порой даже начинал относиться к ним, совсем уж будто к младенцам, спрашивал, сделаны ли уроки и не страшно ли им одним возвращаться с занятий в ранней осенней темноте, но тогда Лера сразу вспоминала фразу, сказанную им в самый первый вечер в комнате с камином: «Я ещё только учусь».

Её папа никогда бы не признался, что чего-то не умеет или не понимает, что у него может не получаться. Они вроде бы никогда не болтали по душам. С мамой — да, а с папой — нет. Но он же и не мама, наверное, и должен вести себя по-другому, строже, отстранённей, суше. Между собой же родители нормально общались, потому что на равных, потому что когда-то сами выбрали друг друга и даже решили жить вместе. Но сейчас почему-то всё чаще ссорились. Или — не почему-то, а по очень даже понятной причине.