Краш-тест - Анна Жилло (2021)

Германа вряд ли кто-то назвал бы фанатом порядка и стерильности, хотя в его квартире на Ваське всегда было более-менее прибрано. Да и готовил он только по особым случаям, впрочем, мастерски: его отец работал поваром и сына научил с детства. Если я просила что-то сделать по дому, Герман добросовестно делал. Но сам никогда инициативы не проявлял. Ноги к полу не липнут – и ладно. Впрочем, рядовая уборка в моей однушке была равносильна генералке в небольшой трешке, учитывая общую площадь под шестьдесят квадратов и потолки высотой в три с половиной метра.

До революции двадцатишестиметровая комната, огромная прихожая с выходом на парадную лестницу и кухня были частью больших апартаментов, которые нанимал мой прапрадед, князь Сергей Михайлович Бобровский. Новой власти он вполне сочувствовал, а в придачу к титулу имел еще и звание профессора Горного института, поэтому ему и его большому семейству щедро выделили аж полквартиры. Только ванную и туалет пришлось оборудовать в кладовой и чулане для прислуги. Через десять лет от квартиры откусили еще три комнаты, оставив одну – самую большую. В таком виде она и пребывала до сих пор. За одним из шкафов пряталась обычная межкомнатая дверь, ведущая в соседнюю квартиру. Наверняка с той стороны тоже чем-то забаррикадированная.

Когда я пошла в школу, мама заказала на мебельной фабрике трехметровую стенку по собственному чертежу. Стоила она бешеных денег, но оплатил ее, разумеется, отец. Стенку привезли, собрали, и у меня появилась собственная комнатка, без окна, но с дверью на балкон. Я обожала сидеть там на маленькой садовой скамеечке, разглядывая гуляющих по бульвару людей. Посередине стенки находился проем в виде арки, который можно было занавесить.

Сейчас в маленькой комнате располагалась наша спальня, а в большой - гостиная, она же кабинет. Обычно я уступала ее Герману, который работал, сидя за письменным столом, а сама уходила с ноутбуком в спальню или на кухню. Все-таки большую часть нашего общего бюджета составляли его гонорары, а не мои. Несмотря на то, что по объемам я писала гораздо больше.

И греческий салат, и харчо, и отбивные с цветной капустой в сухарях – все было, как говорила мама, ум отъешь. Герман купил мое любимое кьянти, но я еще принимала антибиотики, поэтому открывать его не стали.

- Давай, Нин, ложись, - сказал он, собирая тарелки. – Врачиха твоя сказала, что тебе сейчас нужно как следует отлежаться. Я с ней разговаривал вчера. А мне поработать надо.

- Помыться бы, - жалобно попросила я. – А то от меня уже, наверно, псиной несет.

Процедура получилась повышенной сложности. Герметично обмотать ребра пленкой поверх повязки не получилось, поэтому мыть меня пришлось фрагментами. Сначала голову над ванной. Потом я забралась в нее, и Герман мокрой тряпкой обтер мне грудь и руки. Мытье под душем остальной части превратилось в горячую эротическую сцену, которая закончилась вполне ожидаемо.

Вообще секс с женщиной, у которой сломаны рука и ребра и которую желательно не кантовать, - тот еще квест. Но Герман был осторожен и нежен как никогда. Пожалуй, такого удовольствия от близости я не получала уже очень давно. Потом он ушел, а я лежала на свежем, пахнущем лавандой белье, чистая, сытая – во всех смыслах! – и почти счастливая. Почти…

Дотянувшись до тумбочки, я взяла телефон и позвонила Саше. Мастера мне порекомендовал Дима, старший брат по отцу. В отличие от Кирилла, младшего, он вполне признавал за мной право на существование. Дружить и общаться не рвался, но с праздниками мы друг друга поздравляли, и я даже как-то была у него в гостях.

- Привет, Нинулька! – отозвался Саша, старательно что-то пережевывая. – Как оно? Как Жорик? Не болеет?

Я рассказала о том, что произошло. Не вдаваясь в подробности.

- Мда… - протянул Саша. – Ху… хреново. Веник уехал на выходные, так что давай я тебе в понедельник перезвоню. Договоримся, когда мы сможем подъехать и глянуть.