Ты у меня под кожей - Юлия Резник (2021)

— Да ты и говоришь. Вот только что… Как тебе без него не дышится. Если это несерьезно, тогда я даже не знаю. Еще скажи, что ты не понимаешь, как влипла.

Сглатываю. Снова отворачиваюсь к окну. К любой бочке меда в комплекте всегда идет ложка дегтя. Для меня это — мой дикий страх. Ведь по большому счету Наташа права. Я влипла. Я так сильно влипла, что если позволить себе углубиться в эти мысли чуть больше, можно запросто тронуться. Поэтому я отгоняю их прочь и, как Скарлетт О’хара, обещаю себе подумать об этом завтра.

— И страх, о котором ты мне рассказываешь, от этого как раз исходит.

— Я знаю, Наташ. Просто… слушай, давай не будем? Считай, что я просто с тобой поделилась. На этом все. Зацикливаться на этом и дальше я не желаю. Сейчас мне так хорошо, что… Ну, не хочу я думать о плохом! Ведь это вполне объяснимо, правда?

— А о будущем? О нем ты тоже не хочешь думать?

Я как раз обдумываю свой ответ, когда мне на плечо ложится чья-то ладонь. Наташа демонстративно закатывает глаза, я оборачиваюсь.

— Юра? Привет. Какими судьбами?

— Привет. Да вот, ты не берешь трубку, а мы ведь так и не договорили тогда.

Жданов возвышается надо мной всей своей мощью. То, что в учебке было горой мышц, с возрастом покрылось плотным слоем жирка. Он выглядит скорее грузным, чем внушительным. Когда-то густые волосы поредели. На лице проступила капиллярная сетка… А ведь ему всего тридцать пять. Почему я не обращала на это внимания раньше? Как вообще была с ним? Он ведь совершенно не в моем вкусе. Однако.

— Знаешь, не думаю, что у нас остались общие темы, — качаю головой.

— Это касается твоего отца, — выбрасывает свой главный козырь Жданов, не представляя даже, как высоко взлетели ставки за дни, прошедшие с нашей последней встречи.

— Извините, я отойду, — Наташа машет у меня перед носом вибрирующим телефоном, спешно принимает вызов и действительно выходит из-за стола. Это нормально, ей часто звонят по очень важным и деликатным вопросам. Знаю, что на некоторые звонки она просто не может не ответить, но все равно немного злюсь на нее за это. Оставаться с Юрой наедине мне до тошноты не хочется.

— Так что там с отцом? — нетерпеливо постукиваю пальцами. Жданов садится рядом со мной и начинает что-то с умным видом вещать. Лишь в середине его бессвязного монолога до меня, наконец, доходит, что ни черта он о деле отца не знает. И скорее даже, напротив, зачем-то выведывает у меня то немногое, что мне самой известно. Очень утомительный у нас выходит разговор. Смысл которого от меня ускользает.

— Послушай, Юр, я не знаю, чего ты от меня хочешь, правда.

— Я хочу тебе помочь.

— Пока больше похоже, что ты хочешь каких-то грязных подробностей. Но, как ты понимаешь, их у меня нет.

— Как и хороших новостей. Не так ли?

— Что ты имеешь в виду?

— Его же не торопятся выпускать. Значит, обвинения железобетонные. Если бы я знал, как все обстоит на самом деле, то мог бы ему помочь.

— Спасибо, но правда не стоит. Мы справимся сами.

— Саш, ну че ты носом воротишь, а? Все ж не чужие люди, а ты ведешь себя, как…

— Как кто?

Вижу, что у него на языке вертятся не самые лестные эпитеты. Но он глотает их и говорит совсем другое:

— То в клубе меня одного бросаешь, то трубку не берешь! Какого черта ты о себе возомнила? Я тебе что, мальчик, м-м-м?

Нет. Под конец Жданов все же срывается. В его голос закрадываются незнакомые мне нотки, в которых я безошибочно угадываю не только злость, но и угрозу. А вот это уж совсем неожиданно. Нет, я никогда не считала Жданова пай-мальчиком и в глубине души понимала, на что он способен, просто никогда не предполагала, что его дерьмо может быть направлено против меня лично.

— Знаешь, думаю, наш разговор не имеет смысла. — Я встаю из-за стола, но Юра меня останавливает, накрывая мою ладонь своей лапищей.

— Еще как имеет!

— Ты разве не слышишь, что тебе сказала женщина?