Время «Ч» - Инна Тронина (2020)

Дмитрий молча вытащил из-за ремня брюк свой «кольт» и положил его перед собой на стол, словно хотел уже сейчас сдать оружие. На самом же деле он ни о чём таком не помышлял. Напротив, хотел продемонстрировать остальным, что готов к решительным действиям, а вот к каким именно, он не знал. И потому злился, нервничал, бормотал ругательства и соображал, о чём сейчас нужно в первую очередь думать – о деле или о семье. В точности те же самые мысли одолевали и прочих участников сходки.

Мысли Стеличека метнулись к Татьяне и Боженке, которые сейчас жили у тёщи – на углу Восьмой линии и Малого проспекта Васильевского острова. Потом он вспомнил о матери, Нине Константиновне Холодаевой, которая отдыхала сейчас в Италии. А ещё мелькнули перед глазами остроконечные крыши и шпили Праги, мосты через Влтаву, увитый плющом коттедж Яна Стеличека и его нынешней супруги. Тут только Митя сообразил, что, несмотря на доставшееся по наследству от дяди и преумноженное им самим влияние в преступном мире города, он остаётся маленьким мальчиком. Ири первой же опасности кидается, пусть мысленно, к маме и папе.

Вцепившись побелевшими пальцами в край стола, Дмитрий смотрел на не менее потрясённого Ншана. Тот, шевеля губами, барабанил ногтями по полировке в ритме марша. Смуглая, заросшая щетиной шея Тер-Микаэльянца вспотела, и по белому воротнику сорочки поползли неряшливые, желтоватые пятна.

Полнокровный толстяк Додонов достал носовой платок в ярко-синюю клетку и тщательно вытер обширную, блестящую лысину. У Валентина Максимовича начало постукивать в висках – наметился очередной гипертонический криз. Он незаметно полез за лекарством, ища глазами графин с кипячёной водой.

Ниндзя-Ким плотно сжал свои коричневые губы, а короткий тупой нос его сморщился. Набухшие над узкими чёрными глазами веки мелко дрожали. На морщинистом лбу, под смоляной гладкой чёлкой тоже выступили капельки пота. Он расстегнул «молнию» на спортивной куртке и откинулся назад, тяжело, со свистом, дыша.

А диктор всё читал и читал документы прошедшей ночи. Оказывается, не только они в эти тёмные глухие часы не спали и в последний раз прикидывали, сверяли свои действия с объективными обстоятельствами, предусматривали каждую мелочь. Их было шестеро, тех – восемь; тех, ударивших первыми. Вводя чрезвычайное положение в Москве и Ленинграде, новые руководители рубили под корень планы и надежды Дмитрия. Ншана и многих, им подобных, на всей территории страны.

Услышав, что в десять часов на радио выступит комендант города, Стеличек скрипнул зубами:

– Это хана, ребята, понимаете?! Если введут комендантский час, мы не только не перебросим товар, но и спрятать его хорошенько на станции не сможем. Часовых везде расставят, обыски проведут. А там и до нас добраться недолго…

Дмитрий схватил со стола рацию, сказал несколько слов и уставился на дверь, ожидая кого-то. Через минуту на пороге появился прилизанный мужчина лет сорока, с усиками полоской.

– Алексей, слышал, что случилось? – Стеличек нагнулся и подобрал свой блокнот.

– Естественно, шеф! – Алексей, похоже, перетрусил не меньше других.

– Ты уже передал на Выборг, что в ночь с двадцатого на двадцать первое покупатель ждёт товар?

– Передал шеф, как и было приказано. – Алексей тем самым напоминал Мите, что действовал не по своему усмотрению, а, значит, ни за что не отвечает.

– О муковозах на станции Сестрорецк они тоже в курсе? – Дмитрий повернулся к своим гостям. – Я решил пустить их именно для того, чтобы отвлечь внимание. На самом деле товар должен быть перегружен совсем в другой транспорт.

– Я всё передал, шеф, в соответствии с вашими указаниями. – Алексей Кирпичёв плотно пригладил чёрные волосы к голове, покусывая тонкие, бледные губы.

– Значит, так… – Дмитрий ещё раз всё обдумал. – Сейчас же давай отбой насчёт груза. Мне ещё жить не надоело.