Прощённые долги - Инна Тронина (2016)

Забытье длилось минут десять-пятнадцать – по крайней мере, так показалось Озирскому. Глаза под закрытыми веками всё ещё резало, в мозгу стоял плотный туман. Но постепенно он начал кое-что соображать и попробовал пошевелиться. Тут же к лицу прикоснулась мягкая влажная ткань – кто-то умело, привычно обтирал лоб и щёки. Потом уже другой тампон проехался от наружного угла правого глаза к внутреннему; то же самое проделали и с левым. Резь быстро прошла, и Андрей наконец-то смог разомкнуть веки.

То, что он увидел, было поистине прекрасно. Над ним склонилась рафаэлевская Мадонна, вся в белом, с нежной улыбкой на устах. Именно она вытирала лицо, промывала глаза и вообще дежурила рядом с беспамятным Андреем, которому почему-то было очень холодно и неудобно. Пошевелиться он так и не смог, сколько ни пытался. И вовсе не потому, что члены ему не повиновались.

– Кажется, всё в порядке! – Красавица отбросила тампон назад. – Я всегда говорила, что тебя надолго не выключить. Давно мечтала с тобой познакомиться, и вот дождалась. Конечно, не думала, что это случится при таких обстоятельствах. Меня зовут Нора. Элеонора Келль.

Озирский видел уже ясно, и потому мог изучить каждую чёрточку на этом безупречном лице. Значит, вот она какая, племянница Ювелира, фактически его дочь и наследница. Костюм сестры милосердия ничуть не убавлял её очарования. Напротив, подчёркивал все достоинства. Несмотря на свои совершенные черты, Элеонора пользовалась косметикой, но накладывала её умело, профессионально, гармонично сочетания тона. Светло-фиолетовые тени на выпуклых веках, чёрная французская тушь на ресницах, сухие, вишнёвого цвета, румяна, лиловая перламутровая помада дополняли этот бесподобный портрет, который можно было увидеть только в раю.

Но в следующую минуту Озирский окончательно пришёл в себя и понял, что попал в ад. Он лежал на панцирной сетки кровати с никелированными спинками, без белья и матраса. Руки и ноги его были привязаны к кровати сверхпрочным шпагатом, продетым сквозь отверстия в сетке. Обе руки, кроме того, вывернутые ладонями кверху, лежали на занозистых деревянных брусках, приделанных к металлическому ободу панциря. Абсолютно голый и беспомощный, Андрей лежал под яркой лампой в позе распятого, и, возможно, этим особенно наслаждалась Элеонора.

– А ты пикантно накачан! – заметила она, без малейшего смущения изучая его с головы до ног. – Как раз так, чтобы произвести впечатление и в бою, и в любви. Не люблю дутое мясо, как у Шварценеггера. И шрамов у тебя достаточно для того, чтобы свести с ума даже очень опытную женщину. Не каждый может похвастаться таким иконостасом. – Элеонора ещё раз повела глазами туда-сюда, и Озирский почувствовал себя разрезанной лягушкой под микроскопом. – Ты уж прости, что так получилось. Мы просто приняли необходимые меры безопасности, зная твой горячий нрав.

Элеонора достала пачку «Мальборо», вставила сигарету в нефритовый мундштук и села на стул рядом с кроватью, элегантно обернув белый халат вокруг бёдер.

– Ни мой дядя, ни я сама, ни Али ни хотим тебе зла, малыш, – пренебрежительно обратилась к Озирскому его ровесница.

Но он решил не реагировать на пустяки и принялся жадно вдыхать дым сигареты, потому что очень хотел курить, как всегда случалось волнения.

– Я могла бы тебя угостить, – угадала его мысли Нора. – Но знаю, что тебе сейчас будет неудобно. Ничего, если мы договоримся, ты получишь не только сигарету, но и жизнь. Мы, как и все злодеи, предлагаем эти блага именно в такой последовательности. Так что знай – на кону стоит очень многое, если не всё. Али захотел, чтобы с тобой предварительно побеседовала женщина. Такой мачо должен быть вежлив со мной. А? Или ты другого мнения? – Элеонора рассмеялась, но глаза её были пустыми. – Не бойся, мы тебя не ограбили. Нам этот хлам ни к чему – даже «шестёркам». Одежда будет тебе возвращена, причём не с пустыми карманами. Просто Али хочет, чтобы ты всё быстрее понял и особенно не упрямился…