Прощённые долги - Инна Тронина (2016)

Та самая трёхкомнатная квартира, в прежние времена сверкающая и ухоженная, с лакированными полами и тщательно вычищенными коврами, теперь предстала собственным призраком. Прошёл всего год с тех пор, как Андрей был здесь, а новые обои уже покрылись пятнами, вещи валялись, где придётся, домашняя и уличная обувь громоздилась горой посередине передней.

Аверин предложил гостям выбрать себе из кучи домашние туфли, а потом махнул рукой и разрешил пройти прямо в ботинках. Далее осведомился, чего они больше хотят, чаю или кофе. Пока грелся чайник, Аверин воодушевлённо расписывал достоинства бутербродов с килькой и крутым яйцом, которыми теперь преимущественно и питался. Потом он пригласил гостей в свой кабинет, комнату метров в шестнадцать, с громадным письменным столом, заваленным бумагами и образцами всевозможных пород. Шторы криво висели на окне, и на подоконнике тоже лежали камни, стояли картонные коробки. Чтобы сберечь время, гости от угощения отказались.

– Что с вами случилось? – Озирский, наконец-то усадив суетящегося хозяина напротив себя, положил свою руку на его локоть. – Мы вас внимательно случаем. Не волнуйтесь, возьмите себя в руки и рассказывайте.

– Слушаете? – Аверин достал новый, чистый платок. И снова протёр очки – похоже, они постоянно потели от слёз. – Что ж, слушайте, как в жизни бывает. Андрей Георгиевич, я вижу, что вы запомнили моё жилище не таким, и очень удивились. Да и меня не сразу узнали – так сильно я изменился. Наверное, слишком долго я был счастлив, ребята. Теперь пришло время платить по счетам. Андрей, вы знали мою жену? Нет? Её звали Люба. Она носила старомодную высокую причёску, а в ней – настоящий черепаховый гребень. Это единственное, что осталось у неё от бабушки. Все восхищались: «Прелестная вещица, антиквариат!» и просили продать, но она отказывалась. У Любы были по-младенчески прозрачные, незабудковые глаза. В последние годы она перестала красить брови, и я полюбил их естественный цвет. А там, в огороде, я не увидел ни гребня, ни голубых глаз. Всё было черно и дымилось…

– На огороде? Дымилось? – Андрей даже побледнел от страшной догадки. – Был пожар?

– Слухи о тяжёлой зиме начали циркулировать ещё весной. – Аверин отрицательно покачал головой, давая понять, что догадка Озирского неверна. – Мы решили часть дачного участка засадить картофелем. Разумеется, его нужно было окучивать, полоть, поливать. Но в тот день я ехал на дачу под Старую Ладогу, уже зная, что поливать огород не придётся. Ещё в электричке я услышал далёкие раскаты грома и увидел, что заходит гроза. Почему-то мне не сиделось в городе, хотелось туда, к семье. Как вы понимаете, я много времени прожил под открытым небом, видел бураны, ураганы, смерчи, лесные пожары, весенние паводки. Но никогда так не сжималось моё сердце, как в тот день, десятого июля. А когда я вышел на платформу, увидел тучу – свинцовую, с жёлтым подбрюшьем. В середине тучи будто бы кипела пена. Едва я спустился с платформы, начался дождь. У меня был с собой зонт, но я понимал, что он мало чем поможет. Тут подвернулся автобус, и я вскочил на подножку. Сквозь стену дождя, под грохот грома, в отблесках молний мы въехали на гору, где стоял в числе прочих и наш домишко. Там я вышел и бегом побежал к своей калитке, радуясь, что уже нахожусь на месте…

Грачёв и Озирский слушали очень внимательно, забыв о своих делах, не косясь на часы и не считая минуты. Аверин улыбался им растерянно, как склеротик, и губы его дрожали.