Анабиоз - Илья Бушмин (2015)

А потом открыл второй ящик и нашел кольцо. Квадратная коробочка, обшитая атласной тканью. Я открыл ее. Внутри лежало тонкое красивое кольцо из белого золота. Я медленно опустился на старенькое компьютерное кресло, созерцая блеск благородного металла. Кольцо для Жени.

– Не трогай, – подал голос отец.

– Что?

– Положи на место. Ты его не заберешь.

В голосе отца послышалась решимость, похожая на угрозу. Меня как ледяной водой окатили. Знаете, можно осознавать, что ты неуклюжий, но, когда падаешь и ломаешь ногу – это все равно очень неприятный сюрприз. Так и здесь. Я давным-давно знал, каких мыслей обо мне отец, но слышать подобное последнему намеку было все равно за гранью понимания.

– Ты сейчас серьезно?

– Просто положи.

Я так и сделал. Медленно. Чувствуя, как закипает злость.

– П…ц, – произнес я, не сдержавшись. А ведь я никогда раньше не выражался при родителях. – Это перебор, батя. Это серьезный перебор. Ты думаешь… Ты думаешь, я пришел сюда, чтобы спереть что-нибудь? У собственного брата? За кого, б… дь, ты меня принимаешь?

Отец упрямо набычился. Он тоже сообразил, что момент для разбора полетов подходящий.

– А ты сам себя кем считаешь?

– Ты всю жизнь относился ко мне, как к существу второго сорта. Для тебя в семье было всегда только три человека: ты сам, мать и Сергей. Я был недоразумением, которое путалось под ногами и бесило.

Я ударил в точку. Отец чуть растерялся.

– Не ври.

– А знаешь, я специально бесил тебя, – я распалялся все больше. – Видел все это, поэтому многое делал специально. Знаешь, почему? Даже когда я был сопляком, я понимал – все мы интуитивно понимаем некоторые основные вещи, это в нас прошито – что так относиться к собственному родному сыну нельзя. Ты не представляешь, как хреново осознавать, что ты не нужен родителям.

– Перестань, – его голос хрипел.

– Дослушай меня. Ты мне намекнул, что лучше бы вместо Сергея пропал я. Хочешь правду? Я согласен. Я только за. Сергей был бы с вами, а я не видел бы твоей презрительной рожи. Но факты таковы, что пропал именно Сергей. Так карта легла. И сейчас, здесь и сейчас, перед тобой стоит только один твой сын. Который никуда, уж прости, не пропал. Этого сына ты терпеть не можешь, но это ничего не меняет.

– Хватит.

Теперь я чуть ли не орал, звонко чеканя каждое слово.

– Ни хрена не хватит! Я скорее сдохну, чем что-то возьму у Сергея. У тебя есть не только любимый сын, но и жена. А у меня есть только брат. Он – вся моя семья, которая действительно принимает меня. Можешь ненавидеть меня, вперед. Можешь желать мне что угодно, на здоровье. Меня это перестало задевать уже давно. НО, батя. Оскорблять меня не смей. Считаешь меня чужим – считай, но тогда уж помни, что чужие за оскорбление могут дать в морду. Так что следи за своим поганым старым языком. Я могу проглотить очень многое, но не все.

Я вышел из комнаты и быстро направился к двери. До меня донесся серый голос отца.

– Стой.

Я в сердцах, впервые в жизни, послал его и хлопнул дверью.

А потом напился. Так отчаянно, словно это был вопрос жизни и смерти. Не думая о деньгах, которых оставалось все меньше и меньше. Напился в нашем баре, находящемся на углу квартала, где я отирался денно и нощно все последние годы и где знал каждого человека и каждый штрих интерьера.

Я уже был на рогах, когда в баре нарисовался Тимур. Он принес мне сотовый, который я просил пару дней назад.

– Чистый?

– Обижаешь, – заявил Тимур и на самом деле принял обиженный вид. – Сам перепрошивал. Для себя хотел оставить.

– Ты так всем говоришь.

– Но теперь это правда.

– Так ты тоже всем говоришь. – Тимур зарычал, я с усмешкой отмахнулся: – Ладно, забей. Какой у меня номер?

– Понятия не имею. Позвони мне.

– Как-нибудь обязательно.

– Нет, в смысле, тогда твой номер…