Анабиоз - Илья Бушмин (2015)

Рукоятка металлического пистолета угодила ему в висок. Нос рухнул рядом с вопящим и извивающимся Губошлепом, который, держась судорожно трясущимися руками за свое бедро, с ужасом наблюдал, как из рассеченной до кости ноги все сильнее и мощнее фонтанирует кровь.

А потом мою спину в районе лопатки пронзила адская боль. Кирюха пылу сражения все-таки выбрал нужный момент и сделал выпад, вонзив лезвие моего же ножа мне в спину. Разворачиваясь и ревя от боли, я врезал ему рукояткой ствола по лицу. Кирюха упал на колени. А когда поднялся, то увидел направленный на него ствол.

– Нож бросил!

– Э, волосатик, ты не…

Одуревший от боли и ярости, я выстрелил. Никогда раньше я не стрелял. Затвор молниеносно отлетел назад, выплевывая в сторону стреляную гильзу и обдавая меня облаком пороховых газов. Пистолет дернулся в руке, отдача прошла до плеча и тупой болью отозвалась в раскалывающейся груди и пронзенной ножом спине.

Резиновая пуля травматика ударила Кирюху в плечо. Он дернулся от удара и упал на колено, стиснув зубы от боли.

– Б…, не надо, ты…!

Я врезал ему ногой в лицо. Ломая нос, разбивая губы и выбивая зубы. Кирюха булькнул, падая. Я прыгнул сверху, уткнувшись коленом в его грудь, и приставил ствол к глазу ублюдка.

– Не дергайся! Пусть это и травматик, но сейчас ч выстрелю, и резиновая пуля прошьет твой глаз и мозги! Сдохнешь сразу! Не дергайся!

Хрипя, тяжело дыша и сглатывая кровь, Кирюха в ужасе уставился на меня. Вокруг его глаз уже образовались синие круг. Он наливались мгновенно – значит, нос был сломан основательно.

В стороне верещал Губошлеп, обнимаясь с пронзенной ногой. Рядом с ним валялся в отключке Нос – при падении он странно поднял руку со сломанным в трех местах указательным пальцем, и сейчас в этой позе смахивал на пловца.

– Ты совсем отморозок что ли, – прохрипел Кирюха. Его голос звучал в нос и булькал и вибрировал от заливающей его глотку крови. – Тебе же не жить теперь.

– Ты меня только что порешить хотел. Сомневаюсь, что будет хуже.

– Херово ты меня знаешь…!

Я вспомнил вокзал и безногого инвалида с вырезанным языком. Стиснув зубы от ярости, пистолетом ударил Кирюху по сломанному носу и снова приставил ствол к его глазу, надавливая на закрытую веком глазницу.

– Ты меня тоже!

Держа его на прицеле, я левой рукой обыскал карманы бандита. Мой телефон. Мой зажим для денег. Кошелек самого Кирюхи. Тоже пригодится. Теперь моя очередь компенсировать моральный ущерб. С земли подобрал свой второй нож. Все, кроме телефона, я рассовал по карманам.

Губошлеп выл, верещал и стонал, обнимаясь со своей ногой. Я рявкнул:

– Закрой пасть, или проткну и вторую!

Губошлеп стиснул зубы. Он продолжал хрипеть и пищать, но теперь это было гораздо тише. Он искренне старался спасти вторую ногу.

Все мои пальцы были в крови. Пачкая кнопки телефона, я нашел функцию диктофона и нажал на запись. Диктофон сжал в кулаке, а сам кулак уткнул в грудь Кирюхи. Для сохранения равновесия. Я чувствовал, как кровь из раны на спине заливает одежду. Меня шатало, а силы уходили с каждой секундой. На ногах меня держали лишь ярость и адреналин.

– Теперь рассказывай.

– Что? – захрипел, выплевывая кровь, Кирюха.

– Мой брат. Что вы с ним сделали?

– Ты тупой? Я отвечаю тебе, мы никогда не видели твоего е… анного брата. Не знаю, кто тебе сказал, что он у нас. Но этот кто-то спутал его с Пашей-очкариком. Они похожи. В натуре похожи. Но это не он.

Паша-очкарик. Во-первых, плохое зрение и очки. Во-вторых, очко…

– Паша-очкарик. Кто он и откуда?

– Откуда я знаю.

– А ты подумай.

Трясясь от ярости, я резко двинул Кирюхе рукояткой пистолета по лбу, рассекая его до крови. А потом опять ткнул пистолет ему в глаз. На этот раз посильнее.

– Глаз… Выдавишь… Отпусти…

– Не переживай за глаз, у тебя еще второй есть. Говори!