Я Пилигрим - Терри Хейз (2015)

Мысленно я сказал приемному отцу все те слова, которые не смог произнести, когда он был жив: в первую очередь поблагодарил за то, что он заботился обо мне, хотя у него не было передо мной никаких кровных или дружеских обязательств. Если небо существует, сказал я ему, там должно найтись место человеку, сделавшему так много для чужого ребенка. Я признался: если во мне есть что-то хорошее, то этим я обязан ему, а все дурное принадлежит исключительно мне самому. Сказал, что никогда не забуду его и что я мечтаю вновь пройти с ним под парусом, чтобы он мог гордиться мной. Я попросил у Билла прощения за то, что так и не стал для него сыном, которого он страстно желал иметь. Потом я сидел какое-то время неподвижно.

Если бы в этот момент кто-то вошел и увидел меня со склоненной головой, он подумал бы, что я молюсь. Наверное, я долго оставался в этой комнате, ибо в конце концов услышал звук скрипки. Две сотни долларов давали право не только участвовать в званом обеде, но и послушать камерный ансамбль. По-видимому, гости уже потянулись к угощению, поданному в шатрах. Я встал, бросил последний взгляд на свое прошлое и направился к двери.

Глава 28

Я поднялся по ступенькам и был уже на середине холла, в двадцати футах от входной двери и свободы, когда услышал женский голос:

– Скотт?… Скотт Мердок? Это ты?

Голос был знакомым, но я не хотел оборачиваться и продолжал идти к выходу. Еще несколько шагов, и я окажусь в безопасности, смешаюсь с толпой, собравшейся у дверей. Осталось четыре шага. Три…

И тут чья-то рука схватила меня за локоть и заставила остановиться.

– Скотт, ты меня слышишь?

Я обернулся и сразу узнал ее. К платью была приколота пурпурная розочка, значок члена комитета, и я сообразил, что должен был предвидеть: эта женщина всегда любила сады и непременно будет здесь. Именно это общее увлечение в свое время и сблизило их с Грейс.

– А, здравствуйте, миссис Коркоран, – сказал я, стараясь изобразить на лице улыбку.

Она была матерью Декстера – того самого подонка, с которым мы вместе играли в сквош, и мне довелось вытерпеть не одно мероприятие по укреплению командного духа, проходившее в ее доме.

– Не могу поверить своим глазам! Что ты здесь делаешь, Скотт?

– Да просто смотрю… Вспоминаю былые времена.

Ее глаза остановились на моем пиджаке и не нашли там бейджик с именем, который давал бы мне право на вход. Миссис Коркоран, по-видимому, страшно хотелось спросить, как, черт возьми, я прошел мимо охранников, но все-таки она решила не поднимать этот вопрос.

– Пойдем на обед, – предложила дамочка, беря меня под руку. – Мы обо всем поговорим, и я представлю тебя владельцу дома. Восхитительный человек! – Ее голос заговорщически понизился: – Знает о рынках абсолютно все.

Но я не сдвинулся с места и сказал с ноткой раздражения в голосе:

– Нет, спасибо, миссис Коркоран, я как раз собирался уходить. Я уже посмотрел здесь все, что хотел.

Миссис Коркоран взглянула на меня и, наверное, поняла, что этот визит для меня по-настоящему важен. Она улыбнулась:

– Ты прав, Скотт. Это было глупо с моей стороны. И забудь про хозяина. Если честно, он ужасный человек. А жена еще хуже: мнит себя декоратором.

Ее смех всегда был резким, как будто ломалось стекло, и он ничуть не изменился за эти годы.

Отступив назад, миссис Коркоран оглядела меня с ног до головы:

– Ты выглядишь хорошо, Скотт. Прожитые годы пошли тебе на пользу.

– Вы тоже, – сказал я в ответ, покачивая головой в фальшивом удивлении. – Почти не изменились.

И сам поразился: неужели я и впрямь несу всю эту муть? Но моя собеседница радостно кивнула – лесть и иллюзии были составными частями воздуха, которым она дышала.

Мы продолжали смотреть друг на друга, испытывая взаимную неловкость: ни один из нас не знал, что еще сказать.

– Как поживает Декстер? – спросил я просто приличия ради.