Бейрутская резидентура распорядилась, чтобы «гольфстрим» торговца оружием был заменен принадлежащим ЦРУ «лирджетом». В отличие от пупрурно-золотой безвкусной роскоши, салон этого самолета был скромно расцвечен тремя оттенками бежевого. Такой интерьер, по крайней мере, не вызывал у меня мигрени. Несомненно, это было преимуществом «лирджета», недостатком же его, причем весьма существенным, оказалось отсутствие спальных мест. Я был вынужден всю дорогу сидеть, да и полюбоваться через иллюминатор было нечем, кроме бесконечных нефтяных вышек. Меня развлекали лишь собственные мысли.

И признаться, они оказались неважными компаньонами. Нельзя сказать, что я тщеславен, но умеренной дозой профессиональной гордости, несомненно, обладаю. И вот сейчас, когда я находился в самолете на высоте тридцать тысяч футов, спрятаться от себя было некуда. Приходилось взглянуть правде в глаза: я сошелся в схватке с Захарией аль-Нассури и он одержал надо мной верх.

Наверное, у меня с самого начала не имелось шансов: он был слишком умен и ловок, чтобы я мог поймать его. Шутка ли сказать, человек, который пять сотен миль вез негашеную известь в горы Гиндукуша на вьючных лошадях, пробираясь через едва ли не самую труднопроходимую местность на земле! Сарацин тщательно планировал каждый свой шаг, каждую мельчайшую подробность.

Безусловно, этот тип предвидел и то, что люди моей профессии попытаются разыскать его. Подобно беглецу, спасающемуся от погони по свежевыпавшему снегу, Сарацин заметал следы: еще четырнадцать лет назад купил свидетельство о смерти и с тех пор жил по фальшивому паспорту. Он слишком сильно опережал меня, чтобы его можно было поймать.

Однако нас вряд ли можно упрекнуть в некомпетентности: разве была у нас возможность хоть в чем-то действовать иначе? Из десяти человек, знавших страшный секрет, восемь были правительственными чиновниками, которые не только хранили молчание, но и действовали с поразительным проворством. Без риска впасть в хвастовство, скажу, что два других члена группы, Шептун и я, были одними из лучших в мире спецслужб, да к тому же вооружены всеми ресурсами и технологиями, которые только могла предложить самая могущественная страна на свете. Мы, как хищники высшего порядка, были жестко запрограммированы на охоту…

И тут мне кое-что пришло в голову. А ведь далеко не всякий высокоорганизованный хищник охотится. Акула, например, преследует добычу, однако крокодил лежит себе тихо в тростнике и ждет, пока жертва сама не придет к нему.

В этот момент я понял, в чем заключалась наша ошибка: мы охотились, вместо того чтобы ставить капканы. У нас не было шансов в прямолинейной погоне: преступник намного опережал нас. Но когда устраиваешь ловушки, стартовый рывок не столь важен.

Осталось ли у нас время? Возможно, у нас есть еще карта в запасе, еще один бросок кости, последний патрон. Нам необходимо как-то извлечь Сарацина из тени, заставить его выйти к водопою.

Не замечая ни облаков, ни нефтяных вышек, я глядел в иллюминатор так долго, что казалось, прошло полжизни, и в конце концов поверил, что у нас есть шанс. Эта надежда основывалась только на одном – уроке, полученном много лет назад в офисе женевского банкира: любовь – не слабость, а источник силы.

Отстегнув ремень безопасности, я встал. Не сразу сообразил, что из-за турбулентности реактивный самолет раскачивается даже в ясную погоду. Беспокоиться об этом было некогда. Я прошел в переднюю часть салона, едва не пробив крышу, когда самолет совершил внезапный нырок, схватился за спинку сиденья и не то заполз, не то влетел в маленькую кабинку, где был установлен защищенный от прослушки телефон ЦРУ.

Схватив трубку, я набрал номер.

Глава 11